-Так где ты его откопала? – продолжил он.
-В больнице, - тихо сказала Агния.
-Вот как… Любопытно… И ты у него жила всё это время… так-так… Полагаю, он был добр к тебе, дружок? - продолжал цедить Вольф, подходя к ней. – Платье… Это новое, верно? – он провел руками по лёгкому кружеву на вороте ее наряда. – Скромненько. Он небогат? Или жалеет для тебя денег?
-Тут было опечатано, ты знаешь. Я не могла ни жить здесь, ни… я ничего не могла… - пыталась оправдываться она, отступая под его натиском.
Почему она должна оправдываться? После всего, что произошло с нею? Почему? Не этого она ждала от их встречи…
Руки Вольфа опустились ей на плечи:
-Но доктор беден, верно? Сойдет только как временное пристанище. Ты правильно рассудила, дружок, вернулась сюда…
-Тебе было плохо там, да? – спросила она, всматриваясь в его глаза и пытаясь увидеть в нем того Вольфа, которого когда-то уважала и любила. – Там ужасно…
-– Да, ужасно… - ответил он задумчиво. - А тебе?
-Я… я была больна… я попала в тюремный лазарет… Этот негодяй Корбин он… он… - Агния осеклась, не в состоянии произнести тех слов, которые были ужасны, оскорбительны для неё. – Словом, он хотел, чтобы я донесла на тебя… Я заболела… А потом очнулась уже в больнице…
-И там добрый лекарь тебя взял на поруки, - докончил за неё Вольф. – Надо же, милая… лекарь… А ведь я ввел тебя в самое высшее общество… А тут – лекарь, - его губы презрительно искривились. - Как низко мы пали, верно? Ты и я. Вот что значит – дурная репутация… Береги честь смолоду, дружок. Я уж говорил тебе это, кажется?
-Не помню…
-Зато я помню, - зло прибавил он.
-Федор Иванович хороший человек, он просто пожалел меня!
-Федор Иванович, значит? – руки на ее плечах потяжелели, налились силой.
-Пусти меня, - Агния попыталась вырваться из железной хватки.
-А его ты тоже просила пустить тебя?
-Ты что? Что ты? – возмущенно крикнула она. – Он хороший человек, он не такой, как… - Агния испуганно затихла.
-Ну и что же ты замолчала? Не такой как я?
-Он просто добрый человек… - промолвила она. – Просто добрый человек! Он помог мне из милосердия!
-А я – злой, немилосердный ни капли… И сейчас я хочу, чтобы ты была моей. А потом можешь ехать куда угодно, хоть к этому лекаришке, чёрт с тобой!
-Вольф! Пусти! Не надо!
Но тот уже не слушал Агнию. Он подтащил ее к дивану и в мгновение ока она оказалась под его сильным, тяжелым телом, а его рот причинял ей невыносимую боль, не целуя, а кусая.
-Пусти, пусти! –кричала она. – Я не хочу! Я умоляю тебя!
-А когда этот доктор был с тобой, ты тоже говорила «не надо»? – крикнул Вольф. – А Корбин?… С Корбиным как?… - прошипел он. – Ты же не отказала ему? Все хороши, кроме меня?
-Не смей… Не смей! Ты… слышишь, не смей! – забилась в его руках Агния. – Он – зверь! И ты хочешь стать таким же! Ты же не был…
Но ее слова потонули в его злобе. Вольф осатанел, ничего не слыша и не соображая, раздирая на ней платье и подчиняя её себе. Ни ее слёзы, ни крики, ничто не могло его остановить. Когда всё закончилось, и Вольф ушёл, она в полубреду осталась лежать там одна, плача и трясясь от пережитого ужаса. Её душа и тело разрывались от боли. Вольф… Корбин… Кто она после этого? Дешёвая вещь, которую только и передавать из рук в руки для постельных утех. Вещь, с которой даже не церемонятся, используя её. Она с трудом поднялась и взор ее упал на часы. Час назад она вошла в этот дом с надеждой. На что она надеялась? Агния уже не помнила. Насилие уничтожило эту память, уничтожило то лёгкое нежное благодарное чувство, что ещё жило в ней, когда она думала о Вольфе, уничтожило надежду на его защиту, на его дружескую близость. Она с трудом вышла из комнаты, дошла до лестницы и увидела себя в огромном парадном зеркале. Разорванное платье, опухшее лицо, синяки на руках, на шее… Хорошо, что нет прислуги! Где она, кстати? Но хорошо, что её нет. Теперь надо подняться и умыться, и переодеться, думала Агния. Она, с трудом передвигая ноги, стала подниматься наверх, потом пошла к своей комнате. Войдя, обнаружила, что в кувшине еще есть вода и принялась умываться. Потом с трудом стянула с себя платье и кинула его на пол. Всё её изломанное тело болело и каждое движение давалось ей с трудом.