Хлопнула дверь их квартиры. Вздрогнул лифт и поплыл вниз. Никушор тут же распахнул дверцы силового щита… Лифт застрял между этажами.
Дорина Ивановна, приоткрыв дверь детской, увидела фигурку на диване. Осторожно, чтобы не разбудить сына, отошла.
Перепрыгивая через ступеньки, Никушор мигом поднялся наверх и проскользнул к себе. С лестничной площадки неслись громкий стук и приглушенные крики. Он разобрал голос Эммы Борисовны:
— Не стучите, миленький, это надолго.
Никушор представил себе ее белое как мел лицо и улыбнулся…
Дорина Ивановна работала врачом «Скорой помощи». Как всегда, собиралась она на дежурство бесшумно, ходила по комнате на цыпочках, развешивая на спинке стула выглаженные шорты, рубашку, носки и не замечала, что Никушор уже давно наблюдает за ней.
Она не хотела будить сына. Пусть полежит подольше, пусть отдохнет. В школе такая сложная программа. Перегрузки, точно у космонавтов…
Дорина Ивановна улыбнулась. Взяв сумочку, подошла к дивану, чтобы поцеловать сына. И тут Никушор обвил ее шею руками.
— А я думала, ты спишь, — растерялась она. — Ну спи, спи. Еще очень рано. — Она попыталась натянуть одеяло на длинные, худые ноги сына, но обнажилась грудь, и она укрыла ее пуховым платком. — Сегодня постараюсь прийти пораньше. Может, удастся сходить в кино. — Она окинула взглядом диван-кровать и подумала, что, пожалуй, пора оформить в мебельном салоне спецзаказ. — Не скучай. Ты не скучаешь? Может, в пионерлагерь поедешь?
— Я?! — Никушор резко приподнялся на локте. — Чтоб по списку в речку бегать?
— Ну ладно, ладно, успокойся. Постель убрать не забудь. — Ма, ты мне сейчас не можешь купить велосипед? — глядя в потолок, спросил Никушор.
— Прямо сейчас?
— У нас теперь квартира вон какая и коридор здоровый, — вставая с постели, сказал Никушор.
— Ну и что? Все равно места мало, — заторопилась Дорина Ивановна. — И потом… осанку испортишь… Под машину можешь попасть…
— Начинается… — проворчал Никушор.
— Ну, я побежала.
— Беги, беги, — бурчал под нос Никушор. — Все никак не набегаешься.
Двенадцать лет, а он еще ничего не сделал в жизни. Даже на велосипеде толком не научился ездить. Нигде не был — ни в Африке, ни на Северном полюсе. Столько лет прошло, а с ним ничего серьезного не случилось. Словом, похвастаться нечем.
Говорят, один мальчуган врезался на велосипеде в телеграфный столб. Везет же людям! Полный перелом плечевого сустава, операция. Врачи вколотили ему в плечо железный гвоздь. Счастливый человек!
Вот если бы с ним, Никушором, произошло что-нибудь подобное, он бы пошел в класс в гипсе.
И он вдруг ясно представил себе завистливые взгляды мальчишек, мужественные рукопожатия, круглые глаза девчонок, расспросы, вздохи, восклицания, шутки друзей.
«Гвоздь — это символ прочности».
«У тебя современная конструкция скелета, Никушор!»
Да, это была бы настоящая жизнь!
Вздохнув, Никушор открыл дверь балкона. Только сейчас из подъезда вышел отец. У дома Дорину Ивановну ждала «Скорая помощь». Провожая взглядом отца, Никушор, не оборачиваясь, крикнул вдогонку:
— Куда отец опять уехал?
— В Виорены, — ответила мама.
Во дворе уже настойчиво сигналил шофер «Скорой помощи». Никушор увидел, как мать вышла из подъезда, поздоровалась с водителем, села в кабину. Вот сейчас она скажет в микрофон: «Доброе утро. Доктор Яган свободна. Прием», и машина тронется. Точно, сказала. Машина рванула с места. Вот она догнала отца. Мать выглянула из кабины, радостно улыбнулась и помахала ему рукой. Никушор, вздохнув, направился к дверям.
ОТ ПОДЪЕЗДА ДО АВТОБУСА
А отец шел по улице и думал. Поговорить с Никушором? Но о чем? У него уже своя жизнь, свои тайны и планы.
Как-то раз, собираясь в командировку, он рылся в нише и уронил куртку сына. Из куртки выпала записная книжка. Он сунул бы ее тут же в карман, но привлекла надпись на обложке: «Строго секретно».
Повертев книжку в руках, он заметил и другую, на обороте: «Положи на место». Яган заколебался. Интересно все-таки, о чем пишет сын? Решил полистать. Открыл книжку и наткнулся на слова: «Если ты перевернешь эту страницу без моего разрешения, станешь моим злейшим врагом».
Яган задумался. Это, конечно, было наивно. Но здесь начиналась самостоятельная жизнь сына. Здесь была его тайна. И он отстаивал ее как мог.