Ешану с ребятами вошли в троллейбус. Гром сел с передней площадки. Челле удалось, наконец, уговорить Никушора, и они вскочили в троллейбус в самый последний момент. Ешану отсчитывал билеты.
— Сколько нас?
Сергей огляделся:
— Восемь.
— Нет, девять, — Челла указала на Никушора.
— Десять, — Никушор кивнул в сторону Грома.
— Я сам возьму, — бросил тот.
… Кютовцы расположились на берегу озера. Сергей поставил в траву транзистор. «С добрым утром, с добрым утром и хорошим днем…» — неслось из травы. Ребята с Ешану побежали в воду, а Челла с Никушором остались на пляже.
— Челла, — кричали ребята, — иди к нам! Классная водичка!
Но Челла не отвечала.
— Скажи, зачем тебе велосипед? — спросила она Никушора.
— А что?
— Может, я подарить хочу…
— В подарках не нуждаюсь.
— Ой! Ну, а все-таки — зачем?
— Слушай, ты когда-нибудь была в Виоренах?
— Нет, а что?
— Да так, ничего. Я тоже не был…
Челла опустила голову. Они помолчали.
— Как ты думаешь, — улыбнулась Челла, — наша дворничиха нравится Лукьяну Кузьмичу?
— Еще как! — засмеялся Никушор. — Сиамские близнецы.
— Догоняй! — Челла сорвалась с места, побежала в воду. Но Никушор только швырнул ей вдогонку горсть песка.
— О чем думаешь, дружище? — спросил, опускаясь рядом, Ешану.
— Не знаю, — развел руками Никушор. — Не о любви, конечно. Я думаю о том…
— О чем же?
— Думаю о том… Ну, как это слово? Забыл. Где-то тут была газета… Взрослые придумали. Говорят так, когда оправдываются, почему с нами не справляются…
— Ты имеешь в виду акселерацию?
— Да.
— Стоит ли об этом думать?
— Не стоит, конечно. Но что поделаешь? Ага, нашел. — Никушор достал из кармана газету. — У нас очень быстрое развитие. А взрослые за нами не поспевают… Да и сами мы за собой вроде бы не поспеваем.
На берег вышли кютовцы. Следом за ними — Гром.
— Ну что, ребята, замерзли? — спросил Ешану, глядя на Грома.
— Нет, — ответил тот, опустив голову.
— Северин Сергеич, — сказал Никушор, — а что, если из моего ломаного велосипеда смастерить такой… знаете…
— Продолжай, — сказал Ешану. — Смелее!
— Ну, чтобы он как бы «переламывался» в середине рамы. Чтобы колеса… — запнулся Никушор, — ну как вам объяснить?..
— Как кольца ножниц? — улыбнулся Ешану. — Верно?
— Да, да, как кольца ножниц. Откуда вы знаете?
— С таким великом запросто войдешь в троллейбус, — подхватил Влад.
— И дома мало места занимает, — добавил Сергей.
— Хорошо, — одобрил Ешану. — Идея, правда, не нова, но есть над чем подумать. Молодец, Никушор.
— Только весь вид испортите, — проворчал Гром.
С минуту они молчали.
— Северин Сергеич, — спросил Влад, — а о чем вы мечтаете?
— Я? — Ешану улыбнулся. — О многом… Мне почему-то видятся будущие города, дома, машины… Знаешь, как в песне: «Снятся людям иногда голубые города…» Вот закрою глаза и вижу: стоят на улицах домобили…
— Автомобили?
— Нет, домобили… Это просто: «дом» и «мобильный». Подвижный дом. Представьте себе на минуту, — Ешану сел, оживленно жестикулируя. — Утром домобиль раскрывается как цветок. Вместо крыши у него железобетонные лепестки. А вечером лепестки крыши поднимаются…
— Вот здорово! — Никушор потер руки. — Нажал на кнопку — крыша открылась. Лежи, загорай прямо на диване… Подцепишь какой-нибудь домобилище вертолетом и кинешь, куда захочешь. Например, к морю. Живи — купайся. Красота! — Яган вскочил: — Ой, рыба! — и прыгнул в воду.
Рыба, дразня Никушора, плавала у самого берега.
— Такие дома уже придуманы. Для пустынь, — бросил ему вдогонку Ешану. Он встал, нагнулся, изловчился, поймал рыбу руками. Лицо его осветила добрая, но грустная улыбка. С минуту он рассматривал с ребятами трепещущую рыбу, а потом пустил ее в воду.
— Зачем? — с досадой крикнул Никушор, выходя на берег.
— Пусть живет, — сказал Ешану. — Она красивая.
— Я хотел спросить… — замялся Никушор. — Вот вы всё говорите: «Ставлю тебе плюс… Живи с плюсом…» А как это? Как жить с плюсом?
Ешану опустился на песок, взял в руки прутик, стал что-то рассеянно чертить.
— Я очень люблю одного человека, Никушор… Он был подпольщиком, много пережил… Ему бы теперь отдыхать — книги почитывать, телевизоры смотреть… А он…
— Лукьян Кузьмич, что ли?