Вечер уже переходил в ночь. В лагере готовились ко сну. Вдруг откуда-то с небес донеслось чудесное пение. Голос был так прекрасен, что чародей утратил ощущение реальности и мгновенно погрузился в состояние неизъяснимого блаженства. Он наслаждался и мечтал лишь об одном — чтобы райское пение никогда не прекращалось… Вокальное чудо оборвалось самым грубым образом: в уши Аваддона ворвался мерзкий звук такой силы, что чародей испугался за свой слух. Вскочив на ноги, он стал озираться по сторонам, совершенно не понимая, что происходит. На помощь пришел словоохотливый и всезнающий Лионель:
— Успокойтесь, уважаемый магистр… — Кальконис наделил Аваддона этим званием, считая, что на посторонних оно производит сильное впечатление. И где-то он был прав. — Росомоны так птицу Сирии прогоняют.
— Птица Сирии? Райская птица-дева?! Я всегда думал, что это миф!! Аваддон был просто поражен. — Но это невозможно! Ее уже столько веков никто не слышал!
— В этой стране, магистр Аваддон, возможно все.
— А ужасный звук, от которого я едва не оглох?
— О-о-о, этот инструмент придумал их знаменитый гусляр Боян-сказитель. Называется он «эстрах».
Аваддон опустился на свое место возле костра. Подошел Тур Орог, осведомился, все ли с гостем в порядке.
— Благодарю, мне уже лучше, хотя этот звук…
— Эстрах не гусли. Услады сердцу не приносит.
— А что бывает с теми, у кого этого инструмента не окажется в момент встречи с птицей Сирии?
— Птица зачаровывает человека до беспамятства, а потом с душой несчастного игрища устраивает. У меня лета три тому многих добрых мечников она перед боем скосила… пришлось уходить от ворога, так и не скрестив мечей. А вообще-то она — птица Сирии — дева добрая, с ней и смерть принять — слаще иной жизни!
Когда тысяцкий ушел, шурша плащом, похожим на княжеский корзно, Лионель Кальконис сказал, мечтательно глядя в ночное небо:
— Я в этих краях странствую уже добрый десяток лет, а вот пение птицы Сирии слышал впервые! Она только здесь, на севере, людям объявляется. Не знаю уж почему, но только слышат ее немногие из приезжающих издалека. Можно сказать, что нам повезло.
— Да уж, повезло… — пробормотал Аваддон, укладываясь спать на меховую подстилку.
Той ночью он долго не мог уснуть. Чем глубже в дебри непонятной страны он забирался, тем больше мрачных дум появлялось в его голове. После встречи с птицей-девой чародей вновь попытался войти в состояние, когда священный Эйдос открывает врата абсолютного знания человеческому разуму, но не смог этого сделать. Какая-то непонятная сила не позволяет ему творить заклинания. Этот край просто переполнен молодой необузданной энергией, и она не подчиняется чародею, и она же не дает ему использовать мощь его магии. Невидимый обычным людям мир, в котором силой мысли чародея творятся прообразы будущих его заклинаний, почему-то не воспринимает эти прообразы здесь, в стране Рос. Он либо отторгает их, либо создает нечто несуразное. Все это в целом заставляет задуматься о той невообразимой мощи, которой обладает край Годомысла, и если Аваддону удастся овладеть даром князя, то чародей может овладеть поистине колоссальной властью над физическим миром! Тогда даже ангел смерти Малах Га-Мавет будет считаться с ним, а не помыкать им как обыкновенным смертным! И если для достижения великой цели ему придется уничтожить этот молодой необузданный мир, он колебаться не станет!
Всему рано или поздно приходит конец. Завершилось и многомесячное путешествие Аваддона. Княжеский двор открылся неожиданно, когда многолюдный отряд Тура Орога, выехав из лесной чащобы, оказался на широком поле. Росомоны приветствовали край родимый согласно древним обычаям: все спешились и преклонили колена. Что они говорили — Аваддон не мог расслышать, поэтому поинтересовался у Калькониса:
— Что они делают?
— Просят землю-мать принять их и очистить от скверны.
— Дикари! — презрительно бросил Аваддон.
— Думаю, что вы, уважаемый магистр, не совсем правы.
— О чем это ты? — Вольность в словах новоявленного «компаньона» подчас раздражала надменного чародея.
— Если вы внимательно посмотрите на этих воинов, то сможете увидеть кое-что интересное…
Действительно, обострив зрение до орлиной зоркости, Аваддон увидел, как над некоторыми из росомонов заклубился едва видимый туман. Прошло несколько мгновений, и туман рассеялся. Но воины эти так и остались стоять на месте, в то время как остальные собрались продолжить путь. Аваддон мало что понял из происходящего, поэтому вновь обратился к Лионелю:
— А теперь что происходит?
— Духи земли обнаружили у этих воинов скверну чужих мест. Теперь им предстоит пройти очищение где-нибудь в священной роще. Эти места заповедны, их знают только волхвы, то есть волшебники.
— У них есть волшебники?..
— Ну, они как бы и не совсем волшебники, но молва о них ходит разная. Я бы предпочел держаться от них подальше…
Весь отряд уже направлялся в сторону княжеского двора, представлявшего собой настоящую крепость. Двор располагался на возвышенности, с одной стороны которой поднимались высокие крутые горы, а с другой протекала стремительная речушка, бравшая свой исток где-то в горах, хорошо различимых за редким туманом. Попасть в крепость можно было только по подъемному мосту, который по случаю встречи был опущен. Множество народу собралось на мост и по дороге к нему. Окинув взглядом окрестности, Аваддон оценил положение княжеского двора: при необходимости здесь можно организовать хорошую оборону. Он с уважением отметил надежность охранного частокола, составленного из вековых лиственниц. Внутри двор князя выглядел столь же надежно и долговечно. Конечно, это не гранитные стены его Темного Чертога, но и не сравнить с теми слабенькими крепостями, что он в изобилии наблюдал по пути сюда.
Прибывших встречали несколько воинов, одинаково крепких и богато одетых.
— Это знатные гриди, то есть княжеские телохранители и приближенные, пояснил всезнающий Калько-нис. — Здесь вам не королевский двор фризов или свеев — фрейлин и кавалеров тут не встретишь! Самый знатный воин — он же и самый главный вельможа!
— Варвары… — вздохнул Аваддон и спешился.
К нему уже подходили знатные гриди во главе с Туром Орогом. Тысяцкий выглядел веселым и счастливым.,
_ Ну что, Аваддон-лекарь, пора предстать пред ясные очи князя нашего, Годомысла Удалого, да продлят боги его жизнь!
— Я готов…
Глава 4
ГОДОМЫСЛ УДАЛОЙ
Они прошли по широкому двору, поднялись на высокое резное крыльцо, вошли в массивную дверь и оказались в княжеских хоромах.
— Где князь будет встречать нас? В гридне али в одрине? — спросил Тур Орог.
— Князь еще слаб. Просил проводить вас в одрину, — отозвался милостник (любимец князя) Вышата.
— Веди! — бросил тысяцкий и широким шагом направился за Вышатой.
Одрина (опочивальня) князя быстро наполнилась людьми. Все громко говорили, но лишь до тех пор, пока властный голос не произнес:
— Тур, друг сердешный, покажи-ка мне сего знаменитого лекаря!
Воины расступились, давая проход заморскому гостю. На богато убранном дорогими тканями одре возлежал немолодой уже князь Годомысл Удалой. Аваддону, как врачевателю, сразу бросились в глаза неестественная бледность и худоба Годомысла. Взгляд его голубых глаз был тверд, но чародей отметил их нездоровый блеск. Похоже, князь был действительно серьезно болен. Что ж, Аваддона пригласили вылечить князя, и он его вылечит. Но только для того, чтобы…