Да, это чувство возникает в большинстве людей, которые видят провал и падение некогда безмерно поднявшихся знакомых людей. Это чувство внутреннего превосходства, а далее и желание посочувствовать человеку, внутри при этом испытывая воодушевление. Наверное есть люди, которых это низменное чувство обходит стороной, но это вероятно святые мира сего, которые сопереживают искренне без задних мыслей про себя а-ля «как хорошо, что это случилось не со мной».
Марко относился к когорте большинства. С большим воодушевлением он принялся расспрашивать своего старинного приятеля о причинах, доведших его до такого положения, в глубине души радуясь его падению, ведь в последнюю встречу три или четыре года назад Марко отчетливо запомнил взгляд, которым обдал его Антонио. Это был взгляд пренебрежения, взор превосходства успешного человека, которым упивался своим статусом, достижениями, богатством. При этом был уничижительно со смешком произнесен вопрос: «Марко, а ты все там же в порту товароведом трудишься?». Марко в настоящий момент вспомнил это все, но теперь они поменялись ролями.
–«Марко, друг мой, очень рад тебя вновь видеть. Послушай я здесь уже три месяца. За полгода до начала эпидемии я взял крупную ссуду у генуэзских купцов из семьи Спинола под залог всего, что имел. Годы расцвета совершенно притупили мою осторожность. Я начисто забыл и про тяжелые времена, которые случались в бытность моего детства. Марко, помнишь как мы и наши родители голодали в период засухи?».
– Да, помню, Антонио, это было очень давно.
– Я помню мои родители даже занимали у твоих еды. После этого наступили годы подъема. Мы выросли, устроились в порт. Потом я начал свое дело, удачно вложившись в спекуляции продуктами, хлопком и прочего. Честно признаюсь тебе, Марко, вижу отражение радости в твоих глазах при моем текущем виде. И ты вполне имеешь на это право. Годы нескончаемого роста, приобретения благ изменили меня.
Антонио выпростал руку из своего драного сюртука – на руке была татуировка. «Видишь, Марко, это отметка патриция на моей руке. Такие делали в Древнем Риме только самые состоятельные люди. Это знак превосходства над другими. Богатство, деньги полностью заслонили мой взор. Я ослеп. Мне было плевать на бедных моряков, которые подходили и просили меня о мизерной прибавке жалованья. Заказов было столько много, а предложение моряков настолько велико, что я легко увольнял любого моряка и меня не заботило как он будет дальше жить, на что питаться его семья, где он был единственным кормильцем.»
– Я менял женщин как перчатки. Свою первую жену Марию, которая помогала мне во всем, безумно любила меня я выгнал за отказ участвовать в оргии с проститутками. Я оставил ее ни с чем и когда узнал о ее смерти в полной нищете ничего во мне не екнуло. Я участвовал в сакральных жертвоприношениях, где однажды сам убил раба. Да, Марко, я превратился в чудовище, которое жадно всасывало в себя все дозволенное и недозволенное этого мира. Я был вхож в самые высокие круги Генуи.
– Но все изменилось с приходом в город смерти. Сначала все думали, что это эфемерная вспышка и все пройдет, но все начало гибнуть на глазах. Город опустел и покрылся трупами. Количество экспедиций снизилось со средних тридцати в месяц до десяти, а потом и до одной в лучшем случае. Я не в силах был покрывать тело долга и проценты по кредиту и был вынужден отдать купцам весь залог. В то время я жил с последней своей женой Никосией.
– Оказавшись банкротом, я наконец задумался о близких и видел единственную надежду на помощь в ней, так как все мои некогда «приятели» тут же поспешили отвернуться от меня как от прокаженного. Никосия вонзила мне последний нож в спину и ушла к моему знакомому купцу, который торговал снадобьями и не так пострадал в период эпидемии. Итак, я был низвержен из Генуи и вернулся сюда. Сейчас я живу один в своем доме на мысе. Здесь я узнал, что мои родители умерли. Честно я о них не думал все эти годы. В общем, если есть желание приходи ко мне в дом.