– То есть… – Теперь и я разволновался. – Вы нашли ту связь между жертвами, о которой мы говорили?
– Возможно. Я хочу вначале все проверить. Сейчас я отправлюсь в то место, которое, я полагаю, и связывает жертвы.
– Что вы надеетесь найти там, Рикори?
– Кукол! – ответил он.
И, не дожидаясь дальнейших расспросов, он повесил трубку.
Кукол…
Я задумался. Уолтерс купила куклу. И в той же лавке, где она купила подарок племяннице, Уолтерс получила столь обеспокоивший ее ожог. Вернее, не так ожог встревожил ее, как странности в заживлении раны. Услышав историю Роббинс, я не сомневался, что Уолтерс связывала припадок с тем ожогом и пыталась сообщить нам об этом. Мы не ошиблись в трактовке ее жеста, стоившего девушке стольких усилий. Конечно же, она могла заблуждаться. Ожог, вернее, мазь, могли быть никак не связаны с ее состоянием. Но Уолтерс очень любила племянницу. Любовь к детям – вот общая черта, объединявшая все жертвы. А все дети любят игрушки. Что же нашел Рикори?
Я набрал номер Брейля, но так до него и не дозвонился. Тогда я позвонил Роббинс и попросил ее принести мне куклу, купленную Уолтерс.
Игрушка действительно была прелестна. Куклу вырезали из дерева, а потом покрыли гипсом. Она была удивительно похожа на настоящего годовалого ребенка, особенно удачно создателю удалось передать озорное выражение на ее личике. Платье украшала роскошная вышивка, оно походило на какой-то национальный костюм, но какой страны, я так и не понял. В целом мне подумалось, что такой кукле место скорее в музее, чем на полке магазина игрушек. Вряд ли Уолтерс могла себе позволить столь дорогую вещицу. На кукле не было никаких отметин, по которым можно было бы установить производителя или продавца. Бегло осмотрев диковинку, я положил ее в ящик стола. Мне не терпелось поговорить с Рикори.
В семь вечера кто-то настойчиво позвонил в дверь. Выглянув из кабинета, я услышал голос Макканна.
Посмотрев на южанина, я сразу понял: что-то случилось. Загорелая кожа казалась серой, губы растянулись в тонкую линию, глаза остекленели.
– Пойдемте в машину. – Язык у него заплетался. – Босс вроде как преставился.
– Он мертв?! – Я помчался к машине.
Шофер стоял у автомобиля. Он открыл дверцу, и я увидел Рикори на заднем сиденье. Пульс не прощупывался, а когда я поднял его веко, зрачок не сузился. Но тело было еще теплым.
– Заносите, – распорядился я.
Макканн и шофер перенесли его на стол в моем кабинете. Обнажив Рикори грудь, я прослушал сердце стетоскопом, но ничего не услышал. Дыхания тоже не было. Я провел еще несколько тестов. Судя по всему, Рикори был мертв. И все же что-то меня настораживало. Я произвел все манипуляции, используемые в спорных случаях, но безрезультатно.
Макканн и шофер не отходили от босса. По моему выражению лица они поняли, что не ошиблись. Я заметил, как они переглянулись. Оба были в панике, особенно шофер.
– Это мог быть яд? – ровным голосом спросил Макканн.
– Да, мог… – Я осекся.
Яд! И загадочный телефонный звонок Рикори! И возможность отравления в других восьми случаях! Но смерть Рикори, все еще вызывавшая у меня сомнение, не походила на остальные.
– Макканн, где и когда вы заметили, что что-то не так?
– В шести кварталах отсюда. Босс сидит, значит, рядом со мной. И вдруг говорит: «О господи!» Будто испугался чего-то. Прижимает руки к груди. Стонет. Я ему: «Что с вами, босс, болит что-то?» Он не отвечает. А потом вроде как заваливается на меня. Я глядь – а глаза-то у него открыты. Усоп, значит. Ну, я и ору, чтоб Паоло, значит, остановился. Мы на него смотрим. И пулей сюда.
Я подошел к бару и налил им бренди. Сейчас им не помешало бы успокоиться. Потом я накрыл Рикори простыней.
– Садитесь, – сказал я. – А вы, Макканн, расскажите мне, что произошло с того момента, как вы с мистером Рикори вышли сегодня из дома. Не упускайте ни одной детали.
– Значит, как было. Босс, значится, идет к Молли. Ну, сестре Петерса. Сидит у нее час. Выходит, едет домой, говорит Паоло, чтобы тот подъехал в полпятого. Потом все трезвонит куда-то, говорит по телефону аж до пяти. Мы едем на какую-то улочку рядом с Бэттери-парком. Босс говорит Паоло на улочку не заезжать, остановить машину у парка. А мне говорит: «Макканн, я сам туда пойду. Не хочу, чтоб они знали, что я не один». Говорит: «У меня есть на то причины. А ты будь рядом, заглядывай внутрь время от времени, но не заходи, пока я не позову». Ну, я вроде как и спрашиваю: «Босс, вы уверены?» А он мне: «Я знаю, что делаю. А ты поступай, как сказано». Ну, с ним же не поспоришь. Мы идем туда, а Паоло остается у парка. Босс останавливается, значит, у лавки. А на витрине – сплошь куклы. Я заглядываю, света там маловато, но я вижу кучу других кукол. И худющую девку за прилавком. Белая, что рыбье брюхо. Босс, значит, стоит у лавки, да и заходит, а я такой медлехонько прохожу мимо, чтоб на девку посмотреть-то. Никогда не видал, чтоб девки такие бледные были, прям как в гробу. Босс говорит с девкой, она ему кукол показывает. Я все вокруг ошиваюсь, в окно заглядываю. Глядь – а там уже баба какая-то. Толстая, я аж у окна остановился, никогда таких толстых баб не видел. Морда темная, вытянутая, как у лошади, куча бородавок, усы. Чудаковатая баба, еще чудней девки. Высоченная, жирная. И тут я ее глаза вижу. Ух, ну и глазища! Огромные, черные, блестят. Очень мне ее глаза не понравились. Прохожу в следующий раз – а босс уж в углу с той бабищей стоит, все ей под нос чеки какие-то тычет. А девка вся перепуганная. Я же знай круги наворачиваю. Смотрю – ни босса, ни бабищи нет. Я, значит, останавливаюсь, не люблю я, когда босс-то не под присмотром. Глядь – а он уж из лавки выходит, злой, как черт, и тащит что-то. А бабища тоже рвет и мечет, все несет какую-то околесицу. И руками как-то странно машет. И босс что-то бормочет, да только я ни слова не разберу. Руками? Ну, говорю ж, странно как-то размахивает. Босс за дверь, гляжу – а у него под пальто кукла. Он ее прячет, пальто застегивает, только я заприметил, как у нее нога дернулась. Большая кукла, аж пальто оттопырилось. – Помолчав, Макканн скрутил сигарету, но, взглянув на тело, выбросил ее. – Никогда босса таким злым не видел. Он как к машине шел, все бубнел что-то на итальянском, «strayga», кажись. Ну, я ж вижу, ему нынче не до разговоров, вот и иду за ним, как воды в рот набрал. А он и говорит – да не мне говорит, а будто себе: «В Библии сказано: ворожею не оставляй в живых»[6]. Все бормочет и бормочет, да куклу рукой придерживает. Подходим мы к машине, а босс Паоло и говорит, мол, гони к Лоуэллу, и к черту светофоры – так же и было, верно, Паоло? Ну вот. Мы как в машину сели, так он сразу бормотать перестал, сидит тихо. А потом слышу, он говорит: «О господи». Ну, это я уже рассказывал. Выходит, все, верно, Паоло?