Сегодня я впервые села за дневник с того дня, как одиннадцатого ноября столь ужасная смерть забрала мистера Петерса. В тот день я только сделала заметку о кукле Днейры, как мне позвонили из больницы и сказали, что мне придется выйти на ночное дежурство. Конечно же, я согласилась. А зря! Я никогда не забуду тот ужасный случай. Никогда! Мне не хочется ни писать, ни думать об этом. Вернувшись домой тем утром, я не могла уснуть, все бродила по комнате, стараясь выбросить из головы лицо бедняги. Я думала, что за годы работы научилась не сопереживать пациентам. Но что-то было в этом случае такое… А потом я подумала, что если кто-то и поможет мне отвлечься, так это мадам Мэндилип. Около двух часов дня я отправилась к ней в магазин. Мадам была в зале вместе с Лашной. Она удивилась, увидев меня так рано. И не была рада моему приходу – или мне так только показалось из-за моего взвинченного состояния. Как только я вошла в ее чудесную комнату, мне сразу стало легче. Мадам что-то мастерила из проволоки, но я не смогла разглядеть, что именно, поскольку она усадила меня в большое уютное кресло и сказала:
– Вы выглядите усталой, дорогая. Посидите здесь и отдохните. Полистайте этот старый альбом, а я пока закончу работу.
Она дала мне странную старую книгу, длинную, узкую. Должно быть, книга действительно была очень старой, листы в ней были из тонкой-претонкой бумаги, а изображения напоминали картины средневековых монахов. Там были только репродукции картин – изображения лесов и садов. Какие же там были странные растения и деревья! Люди на картинах отсутствовали, но у меня возникло удивительное ощущение, будто если присмотреться, то все-таки можно заметить укрывшихся на рисунках людей. Они точно прятались за деревьями и цветами, скрывались среди них, выглядывали оттуда. Я все старалась их разглядеть, узнать, что же это за диковинный народец, но тут меня позвала мадам Мэндилип.
Все еще держа книгу в руках, я подошла к столу.
– Это для куклы, в которую я вас превращу. Посмотрите, какой хитроумный механизм. – Мадам Мэндилип указала на конструкцию из проволоки.
Я протянула к столу руку и вдруг увидела, что это скелет. Он был маленьким, как скелет ребенка, и мне почему-то вспомнилось лицо мистера Петерса. Я вскрикнула – меня вдруг охватила какая-то безумная паника. Книга вывалилась у меня из рук и упала на маленький скелет. Послышался щелчок, скелет будто дернулся. Я сразу же пришла в себя и увидела, что конец проволоки отогнулся и, взрезав переплет книги, застрял в нем. На мгновение мадам Мэндилип очень разозлилась. Она схватила меня за руку и сжала мое запястье так сильно, что мне стало больно. В ее глазах вспыхнула злость.
– Зачем вы так поступили? – странным голосом произнесла она. – Ответьте мне. Зачем?
Она даже толкнула меня. Сейчас я ее не виню – она подумала, что я сделала это намеренно. Но тогда ее поведение меня очень испугало.
А потом она увидела, что я вся дрожу, и ее глаза и голос снова стали добрыми.
– Что-то тревожит вас, моя дорогая. Расскажите мне, может быть, я вам помогу.
Она уложила меня на диван и, сев рядом, принялась гладить мои волосы и лоб. И хотя я никогда не обсуждаю с посторонними пациентов, я обнаружила, что уже рассказываю ей о деле Петерса. Мадам Мэндилип спросила, что это был за человек и кто привез его в больницу. Я сказала, что доктор Лоуэлл называл его Рикори, поэтому я подумала, что это тот самый всем известный гангстер. Рядом с ней мне было так спокойно и хорошо, что я рассказала ей о докторе Лоуэлле и о том, что я тайно влюблена в доктора Б. И мне опять захотелось спать. Сейчас я сожалею о том, что рассказала ей о пациенте. Нельзя было так поступать. Но я была так потрясена случившимся, что, похоже, все ей разболтала. Мой разум так помутился, что, когда я подняла голову, мне почудилось, будто от мадам Мэндилип исходит какое-то свечение. Вот в каком я была состоянии! Когда я договорила, она велела мне полежать и поспать – мол, она разбудит меня, когда нужно. Я сказала, что в четыре часа мне нужно уходить. Проснулась я полностью отдохнувшей. Когда я уходила, крошечный скелет и книга все еще лежали на столе. Я сказала, что мне жаль ее книгу.
– Лучше книга, чем ваша рука, моя дорогая, – ответила мадам Мэндилип. – Пружина могла распрямиться, когда вы взяли бы макет в руку, и тогда вы бы порезались.
Она попросила меня принести мой медицинский халат, чтобы она могла сшить такой же для куклы.