— Тише, маленькая, — хрипло зашептал он мне в ухо. — Тише, успокойся. Что тут успело случиться? Рассказывай.
Я всхлипнула и отстранилась, взглянув на него снизу вверх. Впервые так близко и без единой нитки на теле. С могучих плеч складками странного плаща свисало одеяло, под шершавой зеленовато-серой кожей, кое-где рассеченной нитями старых шрамов, перекатывались узлы мышц. Мерцающе-медовые глаза излучали тревогу. И в то же время заставили успокоиться, перестать судорожно всхлипывать и впиваться когтями в собственные ладони. Но меня все еще трясло.
Как же я буду жить, забыв эти глаза?!
— Я ночью говорила с отцом, — усилием воли мне удалось заставить голос звучать ровно. Почти. — Он велел готовиться к Посвящению.
Даэнну вздрогнул и крепче стиснул объятия. У меня чуть не затрещали ребра. На его наготу было плевать.
— Когда? — спросил он, садясь на постель и притягивая меня к себе. Я услышала короткий выстрел мысленного рявка, а затем шорох и приглушенную ругань за дверью — Волк прогнал прочь Рино вместе с завтраком.
— Я не знаю… Просто сказал, что нужно готовиться, и все.
— Значит, не так уж и скоро, — промурлыкал ифенху прыгнувшим до низкого рыка голосом. — И мы успеем сделать все, что нужно до того, как ты отправишься в путешествие.
— Что нужно? — я сидела у него на коленях, прислонив голову к плечу и не хотела ни о чем думать.
— Ты можешь… задержаться. Поэтому я хочу, чтобы до своего ухода ты стала моей женой. Законной женой.
У меня внутри все оборвалось. Нет, я ждала, ждала этих слов. Но не теперь. Не так! До чего нелепо… И не потому что жених нагишом сидит, а я заревана так, что лицо опухло и в носу хлюпает, нет! А потому что это — последний отчаянный рывок обреченных. Нам осталась малость, малость. Малость! Всего лишь крохотная толика времени. Сумеем ли мы им распорядиться? Нет, не просто так, а правильно? Оба мы задыхались, отражая и усиливая бурю чувств, рвавших в клочья воздух в комнате, тяжелый и потрескивающий от разлитой в нем боли. Даэнну то и дело сотрясал кашель, но я не могла, вот провалиться мне на месте, не могла себя заставить разжать пальцы и отправить его обратно под одеяло!
Зачем мы тянули два века…
Воистину, Великий Вещий любит пошутить. Чтоб ему там на Колесе долго и муторно икалось. Да, я знаю, это непочтение к божеству, но чтоб оно провалилось!
И тут хлопнула дверь.
— Это еще что такое? А ну живо под одеяло! Оба!
Я пискнула и попыталась спрятаться за широкую спину жениха. Потому что на пороге стоял отец. И лицо у него было ровно такое, с каким берутся за ремень, чтобы неслухов малолетних отходить по тому месту, на котором обычно сиживают. От его басовитого рявка жалобно тенькнул лирофанит в окнах. Тут же нам обоим захотелось перекинуться мышами и затаиться под веником в кухне. Нет, настоящий тяжелый боевой гнев Владыки Света — это не страшно. Но вот гнев отцовский… Так что мы не прекословили — шустро повиновались, шарахнувшись от налетевшего на нас белого урагана. А он стремительно припечатал Волка одной лапой к постели, держа во второй дымящуюся кружку, исходящую умопомрачительным мясным парком. Ее содержимое не пролилось ни капли. Я ощутила от его руки поток Силы, разлившийся по телу ифенху от макушки до пят, тот аж задохнулся.
— Интересно, — голос отца сделался донельзя ехидным, а на лицо заползла одна из его самых гаденьких усмешек. — Чем ты думал, когда плюхался пузом на снег спать, да еще в горах? Лечить твое нутро не буду, так и знай! Из-под одеяла ты у меня не вылезешь до тех пор, пока я не скажу. Понял? А ты, — папенька зыркнул на меня не менее свирепо, — будешь следить. Чтоб не простудился еще больше, ясно?
Честное слово, я чуть не закопалась под одеяло с головой, а Даэнну вжался в подушку. Поневоле съежишься, когда заставляют почувствовать себя несмышленым дитем. Я крепче прижалась к дрожащему от озноба Волку, пока отец чуть ли не силой заставил его выпить мясной взвар, немилосердно обжигавший глотку. От батюшки, если он того не хочет, вывернуться невозможно. Даэнну ничего не оставалось кроме как подчиниться.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату с грохотом ворвался тот, кого уж точно тут оказаться не должно было — Разъэнтьер собственной персоной. Я дар речи потеряла от возмущения — риану там или нет, что он себе позволяет? За спиной у Воладара прошмыгнула Альнейрис, а за ней в попытке соблюсти хоть какие-то приличия с виноватым лицом просунулся стражник и объявил:
— К вам Первый Кланмастер Раз-эр-Энтьер Воладар и Альнейрис Айвариан тон Манвин, ваша Светлость.