Младший осторожно коснулся распухшей почерневшей левой щеки, а собеседник продолжал:
— Возможно, известие, что за происходящим в городе следят журналисты, предупредит повторение вчерашних событий.
Младший минуту подумал, потом пожал плечами:
— Может быть, вы и правы, хоть я сомневаюсь. Где он?
— За дверью. Пойдемте.
Выйдя из офиса, Младший увидел плотно сбитого мужчину в ярком фасонном, пошитом по мерке костюме, ошеломляюще неуместном в Данциге. Заметив его, репортер мигом выхватил и наставил записывающее устройство, далеко вытянув руку. Младший вдруг догадался, что выглядит адски — непричесанный, с неумытым, небритым лицом в синяках, в измятой после сна одежде.
— Мистер Финч? — затараторил репортер. — Я — Кевин Лютт из Джи-ви-эс. Если не возражаете, у меня к вам пара вопросов.
— Пожалуйста, — согласился Младший с плохо скрытым равнодушием. — Каких именно?
— Ну, во-первых, хотелось бы взглянуть на сожженный грузовик.
Младший пожал плечами:
— Пойдемте со мной, — и оглянулся на Хебера. — Попозже здесь встретимся.
Шагая вперед, пока репортер снимал место действия, Младший чувствовал себя неуютно. Не хочется, чтобы кто-нибудь любопытствовал и расспрашивал о его отношениях с ванеками. Это исключительно его личное дело, которое никого не касается, хотя Хебер, видно, считает, что интервью пойдет на пользу… В любом случае хуже быть не может.
Вернувшись к обугленным останкам грузовика, Младший отступил назад, глядя, как репортер готовит сцену для интервью. Тот снял погибший грузовик, наставил аппарат на Младшего.
— Как вы себя чувствуете, мистер Финч, едва спасшись от гибели? — начал журналист.
— Ничего подобного. Перед поджогом меня оттащили подальше от грузовика. Убивать никто не собирался, хотели лишь слегка припугнуть.
Лютт испробовал другую тактику:
— Зачем вы вообще ввязались в это дело? Младший только пожал плечами и ответил:
— Колесо в колесе.
Журналист ему не понравился, с каждой минутой все меньше и меньше хотелось ему помогать. Огромный внешний мир грозит вторгнуться в Данцер и уничтожить маленький городок. Во всем будет виноват он.
— Вам известно о предложенном в столице законе, непосредственно направленном против слепого фанатизма? — спросил репортер.
— Что-то слышал.
— Почему тогда вы считаете необходимым рисковать своей жизнью ради того, что вскоре вместо вас обеспечат законы?
— Во-первых, мистер Лютт, разрешите напомнить, что жизнь моя не подвергалась и, по всей вероятности, впредь не подвергнется ни малейшей опасности. Что касается заданного вопроса, я никогда не рассчитываю, что какие-нибудь законы что-нибудь обеспечат вместо меня. Фактически они должны работать для меня.
Лютт пропустил замечание мимо ушей.
— Вы вступили в борьбу с жестоким фанатичным городом, мистер Финч, что подтверждают события прошлой ночи. Неужели совсем не боитесь?
Младший чуть не вышел из себя. Хеберу вместе с прочими трудней было бы справиться с Люттом в журналистском угаре, чем с братьями Неймер.
— Катись отсюда! — рявкнул Младший, повернулся и направился к городу, но заметил что-то краем глаза.
Навстречу медленно двигалась процессия ванеков. Он стоял на месте, следя за ее приближением, заметив, что Лютт сменил позицию, высоко подняв камеру. Вся компания выстроилась в полукрут перед Младшим, главный старейшина вышел вперед, подняв руку. Сорок с лишним ванеков отвесили одновременный поклон и застыли в нем, а старейшина протянул Младшему чашку для сбора милостыни и резное детальное изображение фруктового дерева Джебинозы в полном цвету.
— Дома никто не поверит, — пропыхтел задохнувшийся Лютт, снимая сцену в разных ракурсах.
— Немедленно прекратите! — заорал Младший на ванеков.
— Бендрет, — заговорил старейшина, — мы лишь хотим отдать тебе долг чести. Ты пострадал из-за нас. Такого никогда не бывало…
— И теперь ничего не вышло, — оборвал его Младший. — Весь смысл этой маленькой кампании заключался в том, чтобы вы обрели уверенность в себе и потребовали от других уважения к своему собственному достоинству. И что? Я оглядываюсь и вижу, как вы лебезите и кланяетесь! Прекратите сейчас же и встаньте!
— Ты не понимаешь, бендрет, — начал было старейшина.
— Думаю, что понимаю, — тихо проговорил Младший, — и дары ваши буду ценить до конца жизни, но давайте пока позабудем о благодарностях и тому подобном. Главная наша забота в данный момент — найти грузовик на замену. Только продержитесь, пока не раздобудем транспорт. Одалживайтесь друг у друга, делитесь едой, любой ценой следуйте плану, ждите от меня сообщения.
Старейшина кивнул и собрался отвесить поклон, но вовремя спохватился.
— Хорошо, бендрет, — сказал он.
— И никому не кланяйтесь — никогда. Младший, быстро махнув рукой, пошел в город.
Лютт засеменил за ним следом.
— Мистер Финч, вы только что сделали меня знаменитым. Если не получу за эту запись журналистскую премию, то никто ее не получит. Никогда не сумею вас отблагодарить.
Младший прибавил шагу, не глядя на него. Простая искренняя благодарность ванеков во время торжественной демонстрации тронула его сильнее, чем он смел признаться, быстро шагая к городу с чашкой и статуэткой в руках, с полными слез глазами.
— Есть шанс, что проиграете, — бросил он Лютту.
Хебер выслушал краткий рассказ Младшего о событиях с улыбкой, качая головой.
— Собственно, не в чем их упрекать, — сказал он. — Земляне иногда заступаются за ванеков, но вас первого за них побили. Возможно, займете особое место на главной спице Большого Колеса, когда они будут рассказывать о вас своим внукам. — Он помолчал. — Как поладили с Люттом?
— Боюсь, не слишком удачно. Как бы вы себя вели, усталый, грязный, помятый, голодный, отвечая на дурацкие вопросы болтуна репортера, который сует вам в лицо свою камеру?
— Пожалуй, не очень-то дружелюбно, — признался Хебер.
— Причем даже в самой благоприятной ситуации вам едва ли понравился бы подтекст этих самых вопросов.
Хебер пожал плечами:
— Я ожидал многозначительных обобщений, но огласка, пусть даже неприятная, может вас уберечь от дальнейших побоев.
— Хорошо бы, — проворчал Младший, потирая саднившую челюсть.
На следующее утро Хебер вошел в контору со свежей газетой в руке. Младший только что расправился с утренним рационом.
— Вот! Читайте. Сейчас из столицы.
— Где вы ее взяли?
— Утром прибыли с полдюжины репортеров. Один из них дал. — Он просиял. — Вся первая страница наша!
И правда. Передовая страница печатного издания видеоновостей целиком посвящалась событиям в Данцере. Быстренько пробежав текст за подписью Лютта, Младший нашел свое описание в образе загадочного молчаливого крестоносца, борца с фанатизмом. Посреди страницы красовался крупный снимок ванеков, склонившихся перед ним в почтительном поклоне.
— Невероятно! Этот самый Лютт выставляет меня каким-то фантастическим киногероем!
— На Джебинозе ничего больше не знают, а вы, по-моему, вполне похожи.
Младший с отвращением швырнул газету на стол и подошел к окну.
— Где сейчас репортеры?
— Если я скажу, что за домом, куда вы пойдете?
— В другую сторону!
— Ну, в данный момент можете не особенно беспокоиться. Все столпились на улице у заведения Билла Джефферса. Наверно, задают ему довольно неприятные вопросы.
— Ох, нет! — Младший бросился к двери и выглянул.
Ему удалось разглядеть Джефферса в дверях универмага в окружении журналистов.
— А что? — спросил Хебер.
— Джефферс быстро заводится?
— Довольно легко кипятится.
— Тогда лучше мне туда пойти, — решил Младший и выскочил в дверь.
Спеша вниз по улице, он заметил, что Джефферс стоит в позе загнанного в угол зверя с побагровевшим лицом, горящими глазами, напрягшимся, как пружина, телом. Младший перешел на бег. Кто-нибудь из репортеров вполне может нарочно спровоцировать хозяина магазина на скандал, чтобы снять сенсационную сцену. Если средства массовой информации изобразят Джефферса дураком, слабоумным бандитом, это ничуть не поможет ванекам, а владелец универмага станет вдвое упрямее.