Антонио потянулся, отгоняя тревожные мысли. Сейчас он не будет думать ни о чем. Он займется делами завтра, а сегодня... Сегодня просто хотелось побыть собой.
Подняв небрежно брошенный на пол банный халат, он быстро накинул его на плечи. Подошел к запотевшему и мутноватому от налета серой пыли окну. Солнце скрылось за тучей, медленно ползущей над городом, окрасив унылые фигуры домов в безликий серый. Время не пощадило и их — грустно улыбнулся Антонио. Время... Его всегда так мало, катастрофически мало. В ежедневных заботах, погоней за благосостоянием и удовлетворением собственных амбиций, порой теряются драгоценные года, часы, минуты… Антонио продолжал вглядываться вдаль. Теперь он словно получил возможность посмотреть на свою жизнь со стороны. Она была похожа на лихие американские горки: достичь, добиться, доказать — на бешеной скорости вверх и, достигнув наивысшей точки, задержаться на несколько секунд в невесомости, оглянуться назад и… неумолимо вниз, сметая на своем пути прежние идеалы и устои, разбиваясь о неизбежность нового, доселе неизведанного. За долгие годы борьбы за выживание, он научился отлично разбираться в людях: с точностью определять характер, предугадывать дальнейшие шаги, видеть все то, что составляет суть человека. Но почему порой так сложно разглядеть СЕБЯ? Все, что он делал все эти годы, к чему так яростно стремился и настойчиво добивался, сводилось лишь к одному — доказать Тому, что он способен не только выжить, но и стать лучшим.
Антонио прикрыл глаза и сосредоточенно сдвинул брови. Впервые в жизни ему стало страшно. По-настоящему страшно. Нет, он не пугался внезапно постучавшего в дверь счастья, не боялся вновь рискнуть всем ради возможности жить так, как всегда хотелось в глубине души. Он боялся не успеть. Ибо время не ждет, а судьба благоволит лишь тем, кому нечего терять…
— Как ты? — череду тяжелых размышлений прервал хрипловатый голос Тома.
— Уже лучше, — обеспокоенное лицо Антонио вмиг озарила улыбка. Он сел на край кровати и провел рукой по коротким взъерошенным волосам любовника.
— А так? — Том вдруг притянул его в себе и быстро поцеловал в губы.
— Так вообще замечательно, — выдохнул Антонио.
— А... вот так? — хитро прищурился Том и тут же впился во влажную кожу шеи, с явным намерением оставить засос.
— Ахх, прекрати, — Антонио хрипло застонал, игриво толкая его в грудь.
Но Том, похоже, и не собирался останавливаться. Опрокинув любовника на спину, навис сверху, перехватил оба запястья, с силой прижимая к постели по обе стороны подушки.
— Ты всегда такой резвый с утра? — для виду дернулся Антонио. — Пусти, я еще не был в ванной.
— А зачем тебе в ванную? — выпалил Том, торопливо осыпая поцелуями подбородок, скулы, шею.
— Действительно, зачем люди ходят в ванную? — буркнул Антонио, все еще держа оборону, стараясь освободить руки и при этом выглядеть невозмутимым.
— Ммм, понятия не имею. — Том возбужденно выдохнул ему в ухо, от чего по телу пробежали мурашки.
— Тогда я сверху!
— Я так не думаю, — самодовольно улыбнулся Том, наконец-то втиснувшись и устраиваясь поудобнее между бедер.
— Ч-черт... — процедил сквозь зубы Антонио, запрокидывая назад голову.
Это было потрясающее ощущение, уже почти совсем забытое, оставленное где-то там, в далеком прошлом. Потеря контроля сводила с ума, заставляла тело болезненно содрогаться от удовольствия. Сдаваться не в его правилах, но в данном случае в этом было что-то упоительно-сладкое, заставляющее забыть все, что было до, и не думать о том, что будет после.
— Ты всегда после секса такой голодный? — Антонио внимательно следил за Томом, пока тот суетился на кухне, одновременно жаря яичницу, тосты и заваривая кофе.
— Ты не помнишь что ли? — укоризненно бросил он через плечо.
— Помню, — Антонио гордо восседал на табуретке, улыбаясь и с любопытством изучая незамысловатый интерьер. Наверное, впервые за долгие годы, он все еще не расчесывался с утра, позволив спутанным волосам небрежными прядями спадать на плечи. Сейчас это не раздражало.
— Готово! — Том громко опустил на стол тарелки с простым, но от этого не менее аппетитным завтраком, и тут же принялся уплетать за обе щеки, постукивая приборами о керамическое дно.
Антонио с интересом наблюдал за тем, как любовник кладет большие куски омлета в рот, спешно, но тщательно прожевывает, как двигается его кадык, когда он глотает. В этом было что-то необъяснимо притягательное.
— Не понял, ты чего не ешь? Остынет же, — Том поднял удивленный взгляд.
— Я уже, — послушно улыбнулся Антонио и присоединился к трапезе.
— Ну, и какие планы?
— В смысле? — смутился Антонио. — На сегодня или…
— Не знаю. Сам скажи, — лицо Тома вдруг стало предельно серьезным.
— Я… хотел бы съездить с тобой в одно место, — неуверенно начал Антонио. — Сегодня планирую решить кое-какие дела. Думаю, это не займет много времени и…
Казалось, он хотел сказать что-то важное, но помешал звонок телефона.
— Извини, — с досадой произнес он и нажал кнопку приема вызова: — Слушаю.
— Синьор Гарсиа? — протяжно отозвался низкий голос Фридмана. — Куда же вы пропали?
— Яяя…
— Я понял, дела, — с наигранной формальностью в голосе перебил его компаньон.
— Именно, — сухо подтвердил Антонио.
— Я только хотел сказать вам… синьор Гарсиа… — Джон почему-то сделал ударение на имени, — что со мной играть не надо. Себе дороже.
— Не понимаю, о чем вы, — небрежно бросил Антонио.
— Не важно. Я просто предупредил. — Он почувствовал, как Фридман фальшиво улыбнулся на том конце. — Завтра мы встречаемся после обеда. Не забудьте.
После чего в трубке запищали короткие гудки.
— Проблемы? — настороженно поинтересовался Том, который все это время не спускал с него глаз.
— Не знаю… То есть, нет, — отмахнулся Антонио. — Ничего такого, чего нельзя было бы решить.
Том как-то странно смотрел на него — не то с волнением, не то с заботой.
— Я подогрею кофе, — вновь широко улыбаясь, выпалил Антонио. — Этот совсем остыл.
20
— Надо же, здесь почти ничего не изменилось, — задумчиво произнес Том, когда они шагали по узкой улочке поселка. — Вот там, кажется. — Он жестом указал на аккуратный ряд домов с одинаково ровной, потемневшей от времени черепицей.
— Точно! — с каким-то детским восторгом отозвался Антонио. — Что? Что ты на меня так смотришь? — Он вдруг остановился.
— Как так? — улыбнулся Том.
— Как влюбленный подросток, — заигрывающе прищурился Антонио. Глаза же его излучали какую-то непонятную радость и спокойствие.
Том лишь заботливо провел рукой по блестящей на солнце черной россыпи волос.
— Знаешь… я много думал последние несколько дней, — с волнением в голосе начал Антонио. — И принял решение.
— Какое? — Лицо Тома мгновенно поменялось, слегка сдвинутые брови и плотно сжатые губы выражали предельную серьезность.
— Я больше не хочу быть тем, кем не являюсь, — спокойно, но от этого не менее категорично, заявил Антонио.
— Я уже понял, — поспешил поддержать разговор Том, но Антонио прервал его.
— Нет, послушай… Дай мне сказать все, что я хочу.
— Хорошо. Я слушаю.
— Я устал от игры, от фальши, от притворства. Все, что я делал все эти годы — пытался достичь чего-то, кому-то что-то доказать. Но я устал. Я понял, что просто хочу жить. ЖИТЬ, а не выживать, понимаешь?!
Том едва заметно кивнул.
— Я больше не хочу причинять никому зла. Я хочу счастья. Простого. Человеческого. Счастья. С тобой.
Антонио отчаянно делал акцент на каждом слове, будто это давалось ему с трудом. Тем не менее, в них чувствовалась невероятная сила, мужество и решимость, которой Том не замечал раньше.