Дэнни кивает:
– Но не может же он стоять за всем этим?!
Метатель ножей несколько долгих мгновений смотрит Дэнни в глаза, а потом отводит взгляд к небу.
– Он всегда был очень скрытным – и очень себе на уме. Его словно что-то тянуло вниз, сбивало с ног.
Над городом катится большая туча, лиловая снизу, с белыми башнями поверху. Дарко мотает головой, указывая на нее небритым подбородком:
– Знаешь, сколько она весит? Если осадить всю воду, что несет такая вот тучка, получится чуть не биллион килограммов. Даже облака слишком тяжелы, чтобы вечно парить в небесах. В конце концов все падают. Облака, люди. Даже Блондены и Валленды этого мира. А уж народ вроде Джимми…
– Мистер Дэнни! – Замора спешит к ним. – Парни сказали, что ночью они заметили тут какого-то типа, который ошивался вокруг и шпионил. И Труляля говорит, они снова его видели, всего полчаса назад.
Дарко бросает на карлика пронзительный взгляд:
– Каков он собой?
– Высокий. Длинные волосы. Когда они его окликнули, бросился наутек. Есть идеи?
– Ну, во всяком случае, это не Джимми. Он немногим выше тебя, Замора.
Дэнни бросает взгляд за ограду, на очередь туристов перед входом в собор. Некоторые из них с любопытством рассматривают их странную троицу. Дэнни кажется, будто на миг – очень краткий миг – он различает пару глаз, устремленных прямо на него, недвижно и пристально, точно луч прожектора. Но очередь сдвигается чуть вперед – и там, где только что стояла застывшая фигура, уже никого.
Вернувшись к лагерю, он видит, как из фургончика Розы выходит Син-Син. Она улыбается мальчику своей обычной быстрой полуулыбкой, бормочет приветствие, но потом вновь отворачивается.
– Син-Син, ты как? Все в порядке?
– Ага. Немного поговорила с Розой вчера вечером.
– И?
– Да почти ничего. Она явно одно время с ума по этому Джимми сходила. Бог весть почему!
– Я и не знал, что он сох по маме…
– Похоже, мы много чего не знали о маме, а? – резко парирует Син-Син.
Дэнни открывает было рот, но не придумывает, что сказать. Первое его побуждение – заступиться за маму, но очень не хочется вбивать еще один клин между собой и Син-Син. Очень хочется – необходимо прямо! – чтобы она с ним была на одной стороне.
– Вот увидишь, когда мы узнаем, почему…
Син-Син пожимает плечами:
– Слушай, не бери в голову. Мне надо еще найти Дарко. Он просил меня помочь.
– С чем?
– Хочет, чтобы я стала его новой ассистенткой, мишенью.
– Правда?! – Дэнни таращит глаза. – А ты уверена? Я слышал, в прошлом году он порезал Иззи…
– Роза говорит, она просто не может стоять спокойно. Знаешь, я уже большая девочка.
Похоже, его забота ее только раздражает. Син-Син уже поворачивается, чтобы уйти, но Дэнни хватает ее за руку.
– Мы ведь по-прежнему друзья? – торопливо спрашивает он.
– Родная кровь не водица, помнишь? – Син-Син снова улыбается своей чуть вызывающей улыбкой, но на сей раз в голосе у нее больше тепла. – А цирковая кровь и подавно. Смешно: Дарко говорит, я напоминаю ему Лили!
Она высвобождается и поворачивается к фургону. Над головой, накрывая город тенью, плывет темная туча.
Остаток дня Дэнни все время вполглаза посматривает на толпу за ограждением – однако мысли о Берлине снова осаждают его, вытесняя из головы все остальное. Время тянется медленно. Скорей бы уж в путь! Он представляет, как шагает по дорожкам огромного парка Тиргартен под голыми деревьями, видит граффити на развалинах Стены*, снова стоит на кладбище… Каково это – вновь очутиться в тех местах? Попасть на могилу отца и матери? До путешествия – о котором он так давно мечтал и которого так страшился – остается всего несколько часов, и он не хочет ждать ни одной лишней секунды.
Наконец на башни собора спускается вечер, настает время представления. К арене стекается публика.
Вся труппа собирается в крыле собора. Дэнни наблюдает, как циркачи разминаются, натирают ладони мелом, похлопывают друг друга по спине. Эта типичная атмосфера перед спектаклем – столь привычная, столь милая сердцу – на миг помогает ему унять нетерпение.
Однако когда Замора возвращается от врача, все прерывают разминку и, обступив его, по очереди расписываются у него на гипсе.
Карлик подзывает Дэнни:
– Вот ты где, amigo[8]! Я приберег для тебя лучшее местечко.
– А что написать?
– Да что хочешь!
Дэнни пару секунд колеблется, а потом пишет:
Моему другу Заморе – скале, на которой стоит «Мистериум».