Они познакомились в маленьком баре на пересечении кайе Де Провенца и кайе Де Пау Кларис. В тот вечер «Барса» билась с мадридским «Атлетико», бар переполнили мужчины всех возрастов, азартно болевшие за свой любимый клуб. Инга сидела за столиком на улице, потягивала ледяной лагер и прямо через витрину бара фотографировала эмоции болельщиков. Один из них, растатуированный высокий каталонец в модной розовой футболке с надписью «No shoes, no money, no problem», в перерыве вышел на улицу с сигаретой. Закурив, он заулыбался Инге, шагнул к ней и, сделав упреждающий жест лысоватому бармену за стойкой, подсел за ее столик. Смеясь, заговорил по-каталонски. Инга ответила по-английски. «Йес!» – кивнул парень. Бармен принес и поставил перед ними на столик два бокала кавы. Второй тайм каталонец смотрел с улицы через стекло, сжимая руку Инги в моменты, когда «блауграна», сине-гранатовые, шли в атаку. Столичные «матрасники» выиграли, Месси в дополнительное время попал в перекладину, а судья не назначил очевидный пенальти. Сокрушенно качая головой, Хесус смешно расстраивался. Словно корову проиграл. Чтобы подбодрить парня, Инга погладила его по руке и кокетливо похлопала ресницами. И сразу стало ясно, что от этих похлопываний по телу Хесуса, как пузырьки в новом бокале с кавой, побежали мурашки, чтобы потом превратиться в бабочек внизу живота. Или кто там водится в животах испанских мачо? Ящерицы? Лангустины? Маленькие дорадо? Расплатившись, они рванули на Пласа Реаль – в клубы, набитые людьми так, что все плотно и жарко прижимались друг к другу, а руки ниже локтей и пальцы жили своей секретной жизнью. Сначала Инга смеялась и делала вид, что не замечает прикосновения Хесуса, а когда они стали более настойчивыми, заулыбалась одними глазами и закусила нижнюю губу, приглашая к чему-то большему – твердому, влажному и высокооктановому.
Просыпались к обеду. Инга тянулась за фотокамерой и снимала на кровати, занимающей полкомнаты, заспанного Хесуса. Они включали на кухне кофеварку. Потом по очереди шли в душ, завтракали, затем выбирались в город или на пляж, если Ингиному приятелю, сплошь покрытому несуразными татуировками, не нужно было на службу. Работал он в трех кварталах от дома стюардом в Саграда Фамилия. Смеясь, говорил, что с его именем только в монастырь или сюда – в собор Святого Семейства. «В богадельню» – так называла его место работы Инга.
Пользуясь служебным положением, он раз десять бесплатно проводил Ингу в Саграда Фамилия. Фотографировать собор она прекратила после второго визита, но регулярные посещения уже век как недостроенного храма стали для Инги чем-то вроде поездки на «американских горках». Всякий раз у нее захватывало дух от взгляда на Рождество, прямо как Безумное чаепитие, никогда не кончавшееся на фасаде Саграда Фамилия, на распятого кубического Иисуса и на колонны, похожие на нити тянущейся слизи ксеноморфов Ридли Скотта. И от неслышного никому другому шепота внутри храма. И от туристов, бездумно щелкавших весь этот страх божий (вот откуда взялось это выражение, думала Инга) своими телефонами или «зеркалками». В этом городе Инга фотографировала совсем другое – расстроенных или счастливых фанатов «Барсы», стариков, сидящих с бренди за стойками, дома, казавшиеся вывернутыми наизнанку, потому что украшавшее их сграффито больше всего походило на узор обоев… От ремня, на котором Инга носила камеру, на плече появились мозоли, но толку от этого было мало. Количество никак не перерастало в качество. Точно такими же снимками была засыпана вся инста – красиво, но ничего нового или выдающегося. Фотки, чтобы показать друзьям, не более.
Завершилось все, когда кончилась виза. Инга вернулась домой. Провожая ее в аэропорту, опечаленный Хесус держался молодцом, не плакал, обещал скоро приехать в гости.