Одежда ремнём перетянута. Непослушными пальцами пытаюсь ослабить узел. Не хватает силы хлястик дд-дёрнуть…
Наконец-то!
Успеваю заметить, что мой «меньшой брат» спрятался с головой, как черепаха в панцирь. Скорей одеваться! Сперва – брюки. Учили нас так: «Сам погибай, а товарища выручай!»
На сырые ноги натягиваю ватные штаны – не лезут. Липнут к ногам. Наконец нацепил и – хлоп! – падаю на дно карбаса, от ветра кроюсь. Лёжа одеваю рубаху. Затем телогрейку.
Телогрейка и штаны – моё спасение!
С благодарностью вспоминаю Савву… но, будто опасаясь быть уличённым в доброте, отгоняю эту думку прочь.
Обезумев от холода, стараюсь не унять дрожь, а наоборот, усилить её, чтобы согреться. Пробую себя ущипнуть: тело не чувствует новой боли. Оно онемело от боли той. Крепко стискиваю зубы и глухо рычу.
Понимая моё состояние, с берега не понукают. Не задают вопросов. Не острят.
Встаю. Выбираю якоря. Несколько сильных гребков – и упираюсь в камни.
Смотрю, мужики запаливают костёр. Не глядя им в глаза, прошу подать портянки и сапоги. Озябшими руками обматываю ступни «ноговицей» и обуваюсь.
Ветхий, отслуживший свой век баркас уже пылает.
Савка зовёт:
– Иди ближе к огню-то. Грейся.
Я молча подхожу к костру с подветренной стороны. Языки пламени и дым ударяются в грудь. Искры пригоршнями звёзд летят на ватные брюки и фуфайку.
Коленям становится горячо. Отступаю на шаг. И здесь жар обнял. Отодвигаюсь ещё дальше. Присаживаюсь на корточки. Замёрзшие пряди волос на голове оттаивают. Дым щиплет глаза. Я довольно жмурюсь.
Вдоль горизонта растянулась длинная полоса зари, предвещая перемену погоды.
Савка залил огнище. Обугленные чёрные рёбра бота ворчливо зашипели.
Когда причалили к Мягострову, солнце спряталось глубоко за горизонт.
– Темёнь-то кака!
На ощупь добрались до избушки. Зажгли керосиновую лампу.
– Попéрьво скинывáй скорé мóкру рубаху.
Я переоделся. Шерстяной, ручной вязки свитер с глухим воротом приятно покалывал. Достали самогон. Разлили по кружкам. Нарезали ломтиками сало. Выпили. Кровь пошла по кругу, согревая. Заранее припасённая лучина и «берёсто» быстро занялись. Спустя минуту поленья облизывал алыми языками огонь. Дрова «заплéли». В трубе довольно загудело.
Сергей стал готовить на ужин вырезку. Я никогда не ел прежде сырого мяса и оттого лишь с подозрением наблюдал.
Он, между тем, нарезал лосятину мелкими кусками. Сложил в миску. Сжав в кулаке, выдавил до капли лимон. Нашинковал крупную луковицу. Щедро посыпал душистым чёрным перцем и каменной, грубого помола, солью.
– Ты, ужá, излиху-то не сыпь, – предупредил Савка.
Не отвлекаясь, Сергей принялся разминать пальцами густо-красные кубики лосятины, жамкать, тормошить их. Мясо приобрело бурый оттенок.
Яство выдержали на холоде. Дали дойти соком.
Самогон потихоньку делал своё дело, и я уже с интересом поглядывал на эту «сыромятину». В желудке требовательно посасывало.
Сели вечерять.
Старинная охотничья изба.
Снаружи – шум ветра, приглушённый плеск волн, стынь, а внутри – тепло…
О чём-то потрескивают поленья в печи. Флегматичным лепестком повис огонёк на фитиле. По кружкам разлита олóвина. Сырое звериное мясо на закуску. Неспешные разговоры. Палёшка, запечённая в золе. Горячий сладкий чай.
Всё это – награда за тяжёлый день.
– Ну, расскажи, как ты тогда? – поинтересовался Сергей.
– Чуть не умер…
– Ещё бы! Не зря на поморской иконе «Страшный Суд» ад изображён Студёным морем.
– Ты есюды спать повались, ближе к печи.
Ночью меня стало лихорадить. Я натянул всю свободную одежду и укрылся с головой. Нагрелся. Вспотел. Поднялась температура. Сильный жар смешал сон и явь.
Кровь.
Лезвие ножа.
Хриплый крик ворона, призывающего: «Кар-ра! Кар-ра! Кар-ра!»
Яркий свет.
Копыто лося, пробивающее мне грудь.
И острая боль…
Я открыл глаза. Пот крупными каплями стекал по лицу. Горячка усилилась. За окном серело. А казалось, не дождусь утра…
Савка вышел на улицу «вы́ветрицце» и, справив нужду, вернулся.
– Ветру выпало много. Нельзя идти. Ждать надо.
Три дня бушует Белое море. Никак погода не может угомониться. Валы морского прибоя, напоминающие непрерывно закручивающуюся спираль, набегают один за другим. Страшный шторм упал. Три дня я слышу его рёв, смотрю в окно и вижу одно и то же: свинцовое небо, белые гребни волн до самого горизонта и пустынный берег. В небе висит бусовая серая мгла с мелким затяжным дождём.
Мне становилось всё хуже.
Надо возвращаться домой. Хоть как…
Наконец шторм, вроде, стал утихать.
Мы уложили ружья, вещи и рубленую тушу в лодку. Поверх всего – лосиную голову с рогами. Можно отправляться. Быстро отчалили, а ветер поднялся с новой силой.
Карбас ставит дыбом, чуть ли не на корму. Нас маслает вовсю.
Десяти минут не прошло, а вся одежда уже сырая насквозь. Забившись в нос, я уцепился двумя руками за борта, чтобы только не выпасть, и тут почувствовал на себе чей-то пронзительный взор.
Лосиная голова… Жёсткий, мстительный взгляд.
Когда проходили узким местом, нас сильно кинуло на камень. Борт подломился.
Всё-таки лягнул!
Сергей и до этого не успевал вычерпывать воду, а теперь дела и вовсе пошли плохо.
– Втóра, – сумрачно произнёс Савка.
– Беда…
Волны, точно отцепившись, лютовали.
Я с тихим ужасом наблюдал, как поднимается по сапогам студёный рассол и, словно язычник, заклинал Белое Море помиловать нас…
И тут, в радуге брызг, я увидел Савву.
Он стоит за штурвалом, всматриваясь в солёную промозглую морось.
Сильный. Надёжный. Невозмутимый.
Настоящий Капитан!
Высокая волна, ударившись с ходу в дюжую грудь, как в гранитный утёс, осыпается пыльём.
Нет в его глазах страха.
Он уважает Море, но оно само на посылках.
Жизнь или студёный ад – определяет Высшая Сила.
И сейчас общая мера содеянного ими добра и зла – на весах…
Словарь поморских терминов
морехóцци – мореходы;
вода сухá – кýйпога – самый низкий уровень воды при отливе;
глéдень – возвышенное место для наблюдения за окружающей местностью;
бáенка – баня;
кáрбас – поморская лодка;
матёра вода стоит – самый высокий уровень воды;
порáто – сильно;
кáлья – лысина;
лёшшицце – (о водной поверхности) сверкать на солнце, рябить;
кáнуть – протекать;
опружи́цце – перевернуться в лодке;
пли́ца – ковш, черпак для вычерпывания воды из лодки;
сланец – утренник, заморозок;
вода кротка – тихая, без волнения и ряби поверхность воды;
гальнýть – лягнуть;
волохни́ца – речка или ручей, текущие по болоту;
барáкать – болтать вздор;
бáрдать – понимать;
олóвина – самогон;
палёшка – печеная в золе картошка;
тоня́ – рыболовный участок для ловли ставным неводом или другими снастями; избушка при этом участке; улов за один просмотр сети.
маслает – сильно бросает на волне из стороны в сторону.