Иду по коридору к кабинету Любы, вдруг открывается дверь в медпункт, моя тигрица стоит в проёме и призывно смотрит на меня, рулю к ней, быстро заскакиваю, задом подпираю дверь, на шею мне виснет жаркое тело, груди придавливают, аж дыхание перехватывает.
– Ты что, убежал к девкам от меня? Жарко целует в губы, пытаюсь отвечать, обнимаю свободной рукой за талию, прихватываю и попу. Отрывается на секунду:
– Геночка, я тут скучаю, а он где-то ходит… – Надь, я же только за инструментом, и вот уже здесь…Опять целуемся, пока дыхания хватает.
Ого! Мой дружок начал пробиваться из штанин, пытаюсь отстраняться, но позади дверь, а впереди Надькино бедро, которым она ещё и двигает, вот зараза, я же не железный… Кое как выворачиваюсь и рвусь к раковине, Фу-ууууу, надо отдышаться и ополоснуть лицо. Да и дружка бы под струю запихал, не лишнее… Надька стоит рядом и тяжело дыша, пытается поправить халат и волосы, только сейчас замечаю, что они у неё рыжеватые. Чёрт, что-то сегодня рыжие ко мне льнут, не спроста-ааа… – Геночка, я тебя не сильно помяла? – самым ангельским голосом спрашивает тигрица… – Ага, прямо кисочка невинная, бормочет мой Гера, чуть яйца не лопнули…
– Мадам, я стоек, как пилот космического корабля – рапортую голосом Гагарина и подхожу к двери, берусь за ручку и шепчу ей на ушко – Ночью отомщу-уууу. Надька нежным голоском отвечает:
– Буду ждать, мой господин! Выхожу в коридор, встряхиваюсь морально…
– Гера, ми таки сегодня дойдём до адреса, или где? – ехидно бормочет мне мой Гера с одесским акцентом… – Ша, уже идём! и я стучу в нужную дверь!..
– Можно, Любовь Федоровна? – Входи, Гена… Люба сидит за столом в накинутой на плечи вязанной кофте и что-то пишет в толстой тетради. На столе стопка из тетрадей и классных журналов. Показывает мне на стул, – Подожди пару минут, допишу тут три слова. Сижу, смотрю вполглаза по сторонам – в углу стоят два шкафа, несколько стульев, у окна в углу кадка с фикусом, куда же без ней в учительской, вспоминаю я нашу школу. Угол отгорожен обычной медицинской раздвижной ширмой, там – кровать.
– Ну что, осмотрелся? – доносится до меня. Люба отложила ручку, поправила на плечах кофту и откинулась назад, сложив на груди руки.
Опережаю вопрос – Где розетка? Показывает пальцем в сторону окна:
– Вон там, посмотри, сможешь починить или нет. Греется сильно, а мне бы плитку включить, люблю чаёк погонять, косточки погреть, с фронта привычка…
Смотрю на чёрную розетку на стене, ну кто бы сомневался, все прибито насмерть на толстенном подрозетнике с палец толщиной. К нему подходит провод, пробитый посередине гвоздиками, всё на виду, простенько и со вкусом, как шутил мой мастер в домоуправлении, наставляя вчерашнего школьника на путь истинный. Ну вот и спасибо, Иван Семёныч, пригодилось по жизни, никогда электриков в дом не звал, любил сам всё делать. Быстренько откручиваю крышку, – ага, проводок то подгорел изрядно, видать, плитку сутками не выключали.
Осторожно трогаю контакт индикатором, провод болтается, аж похрустывает сгоревшей изоляцией. Спиной чую внимательный взгляд Любы – молодец, молчит. под руку не лезет… Надо бы отключить напругу, а вот получится ли? Под напряжением мы, конечно, сможем. но лучше не рисковать.
Иду в коридор, где-то должен был электрощит, ага – вон в конце виднеется…Ковыряю отвёрткой замок, открыл – на автоматы даже бумажки с надписями наклеены, ну везёт, находим нужный – щёлкаем – О! Попал! По коридору идёт парень из нашей комнаты, кажись Вован.
– Слышь, Вовчик, постой тут у щитка, чтобы никто не влез, а я розетку подтяну в учительской. Только без меня не включи! Вован спокойно цедит – Нормалёк, сделаем.
Быстро прибегаю в комнате – Люба спокойно сидит в той же позе, провожает меня взглядом. Так, берём пассатижи, нож, зачищаем, зажимаем со всей силой, изолирую оголённый кусок, мало ли кто затронет, зачистил отвёрткой пластины в разьёмах – ну вроде всё. Ставлю на место крышку розетки, проверил, нормально. Иду в коридор, включаю рубильник – свет есть. Закрыл крышку, спасибо, Вовчик! – Да ладно, бросает он, иду обратно.