После полевых учений занятия в классах были самые любимые – там можно было отдохнуть, а при желании даже выспаться. Надо заметить, что сон для курсантов, как, впрочем, и прием пищи, является важным элементом жизни. Существует такая поговорка: «Дай курсанту точку опоры, и он уснет!». И мы спали везде, нагло, на глазах у преподавателей и сержантов, прятались по сушилкам и под кроватями.
Курсант Новиченков на занятиях по партийно-политической работе попросился выйти и пропал. Через десять минут на его поиски пошел сержант. Через пару минут мы услышали крики командира отделения:
– Спит он на подоконнике, пи-пи-пи, как воробей на жердочке, ишь ты, хитро сделанный! – и вталкивает покрасневшего Новиченкова в класс.
Самата Женужбекова поднимает преподаватель и говорит, что он спит. Самат, небольшого роста с монголоидным лицом, бодро вставал и четко отвечал: «Никак нет, просто у меня глаза узкие». Причем у него во время дрёма шариковая ручка двигалась, создавалась полная иллюзия того, что он пишет.
Замечательные педагоги – женщины, преподаватели английского языка. Действительно красивые женщины. Одна из них – жена подполковника Ершова – всегда ухоженная, с красивой фигурой и правильными чертами лица. Входить в аудиторию, наполненную мужскими бушующими гормонами и юношеским сексуальным шовинизмом, – сродни подвигу. Святые женщины, почти как великомученицы!
Они много нам прощали: сон, невыполненные задания и прогулы. Никогда не ставили двоек. Они все понимали, они были матерями, возможно, я поэтому так и не выучил английский. Мне одному из немногих Ершова поставила тройку, так как нашла у меня шпаргалку, где английские слова были написаны по-русски.
– Написал бы в английской транскрипции – поставила бы четыре, – бархатным голосом сказала она, отдавая мне зачетку.
После обеда толпимся возле одного плохо работающего или поломанного телефонного аппарата, глотающего двухкопеечные монеты. Мы приспособились делать в монете дырку, привязывать ее к волоску и после звонка доставать дефицитный медяк обратно. Стою возле аппарата, жду своей очереди, когда прямо передо мной появляется третьекурсник и без очереди берет трубку, я начинаю возмущаться.
– Отвянь, салабон! – обозначается здоровый конкурент по телефонному аппарату. Разница у нас с ним в год, может, два, а он мне кажется взрослым мужиком – воротничок расстегнут, ремень приспущен.
– Следи за разговором, борзота! – лезу на рожон я. Третьекурсник отвлекается от набора номера и с интересом смотрит мне в глаза. Понимаю, что поступал он не со школы – на груди значок «Отличник ПВ».
– А в жбан не хочешь получить?
– А давай! – пру дальше я.
– Ну пошли, – говорит третьекурсник и вешает трубку. Семеню за старшекурсником по лестнице вниз. Идем в подвал, где хранятся лопаты, веники и прочие предметы для уборки территории. Заходим в пахнущий сыростью подвал, под слабо светящую лампочку, оппонент снимает ремень, бросает его в сторону и сразу же проводит серию ударов в корпус. По лицу не бьет, чтобы не оставить синяков. Уворачиваюсь как могу, скрываюсь с области освещения в темном углу, потом резко набрасываюсь на обидчика. От нечего делать больше года растягиваюсь в училище и тренирую бить маваши. Маваши в сапогах и без разминки не получаются, но противник получил сильный тычек в плечо, пошатнулся и потерял равновесие. Пытаясь закрепить успех, набрасываюсь на противника, но он выдерживает несколько ударов в корпус, потом резко бьет меня в живот. Забегали зайчики, перехватывает дыхание, я прыгаю на одной ноге, стараясь не застонать. Но выхожу под свет лампочки, показывая готовность продолжить поединок. Третьекурсник спокойно берет ремень, надевает его и идет на выход. За драку могут легко отчислить. Потом при встрече в чипке или на улице мы здороваемся с ним, как старые друзья. Оказался хороший парень, Мишка Семятин, боксер КМС, родом из Орла, после распределения поехал служить на Кавказ.