— Да, он говорил, даже билеты уже принёс. Слушай, Пётр Миронович, ты где такой костюм взял? Я всё достать могу в Москве, а такой костюм не видел.
— Сшили у нас в городе.
— А, хороший портной. Еврей, наверное? — Петрос пальцами потрогал материал, покрутил Петра, даже пуговицы расстегнул. Любознательный, чёрт.
— Пётр Миронович, а ты только песни пишешь?
— Нет. Я — Первый Секретарь Горкома КПСС.
Оба-на. Угол-шоу. Товарищ директор чуть не по стойке смирно встал.
— Извини, уважаемый. Садитесь, пожалуйста.
Как раз Акпер чай принёс в дебильных подстаканниках, и полный поднос всевозможных конфет — даже трюфели просматривались.
— Угощайтесь, Пётр Миронович.
— Дорогой директор…
— Какой директор! Для вас, уважаемый, просто Петрос, — набулькал из заварочного чайника в стакан чего-то почти чёрного.
Пётр попробовал. Вещь. Такого хорошего чая он в этом времени ещё не пил.
— Вкусно? — заметил это дядюшка Петрос.
— Да, спасибо, очень хороший чай. Индийский? — Пётр ещё отхлебнул, потянулся за трюфелем.
— Зачем индийский! Армянский. У нас один район в горах есть, Мегри называется. Там чай немного выращивают. Только три верхних листочка самые красивые девушки собирают. Надо тебе? Есть у меня небольшой запас.
— Кто же от такого хорошего чая откажется? — Штелле продолжал отхлёбывать, одновременно осматривая помещение. Какая-то временность, неустроенность.
— Дорогой Пётр Миронович, у меня есть родственники и друзья в Москве. Три родственника и три друга. Они директора ресторанов. У всех есть музыканты. Приходят люди отдыхать, танцевать. Хотят твои песни слушать. Начали их учить, даже исполнили пару песен, а тут приходят люди из управления по защите авторских прав и говорят, что автор запретил исполнять другим музыкантам свои песни. Это правда? — Директор достал пачку «Мальборо» из кармана и протянул, раскрыв, Петру.
— Я не курю, и, пожалуйста, при мне не курите. У меня от табачного дыма сразу голова начинает болеть.
— Как скажешь, уважаемый Первый Секретарь! Хочешь, вообще брошу?
— Подожди, Петрос, я потом тебе газету дам. Прочитаешь — может, и вправду захочешь бросить. А ещё я по руке гадать умею. Дай левую, — оп-па, а ведь человек какой-то борьбой занимается. Карате?
— Что скажешь, уважаемый?
— Умрёшь от рака лёгких, если не бросишь курить. А ещё тебе нужно меньше мяса есть, больше свёклы, — это ведь каждому посоветовать можно.
— Ох, — дальше текст на смеси русского непечатного с армянским, похоже, тоже не литературным.
— Ну, будущее не предопределено. Бросишь курить, больше будешь есть овощей, и проживёшь до ста лет, — попытался успокоить товарища Пётр.
— Спасибо, уважаемый, я послушаю тебя. Только ведь мы про дело не договорили. Разреши моим родственникам и друзьям исполнять у себя в ресторанах твои песни.
— Знаешь, Петрос, почему я запретил? — задумался Пётр.
— Нет! Хорошие песни, вся страна слушает, почему нельзя исполнять?
— Есть песни, которые должны исполнять певцы с определённым голосом. А если их будут петь другими голосами, то получится плохо. И люди послушав, будут думать, что песня плохая. Зачем мне это?
— Ты великий поэт, Пётр Миронович, но плохой знаток людей. Люди всё равно будут твои песни петь. Это не остановить запретом. Только вот, разрешив моим родственникам и моим друзьям, ты можешь заработать деньги и тоже стать другом, а не разрешив, ничего не приобретёшь, — как-то устало, как маленькому непонятливому ребёнку, пояснил старший Мкртчян.
— Хорошо, Петрос. Я завтра в ВУОАПе разрешу исполнять песни с концерта на 8 марта. И что я с этого буду иметь? — у Петра уже созрел план. Деньги ему не нужны, а вот кое-какие продукты…
— Две тысячи рублей тебя, Пётр Миронович, устроят? — ну, вот сейчас начнётся торговля.
— Мне деньги не нужны. Давай округлим сумму до двух тысяч четырёхсот рублей. По двести рублей в месяц. Один раз в неделю будете завозить продукты на двадцать пять рублей вот по этому адресу — это сто, — Пётр достал блокнот и записал адрес Люши. — Возможно такое?
— Напиши список продуктов. Нет проблем.
— Хорошо. На остальные сто рублей будете отправлять посылки вот по этому адресу. Тоже с продуктами, только с теми, что не портятся. Чай хороший, грецкие орехи, пряности, фасоль, — Пётр написал на втором листке адрес Петра Оберина. Зачем самому светиться? Никуда КГБ с ОБХСС не делись. Ему вон комиссии по собачатине хватило.
— Договорились. А нет ли новых песен? — внимательно прочитал оба адреса директор рынка.