— Вернуть Маленкова, это раз. Байбакова Николая Константиновича — вместо зарвавшегося Кириленко. Это два. Фурцеву с Полянским гнать на все четыре стороны. Шелеста на пенсию. Пельше тоже. Гришин пусть работает. Подгорный? Тоже остаётся. Генеральным — вижу, хочешь, аж от Чазова новостей не дожидаясь, прискакал. Вот сам и садись в эту крапиву голым задом. Мне того даром не надо — у меня работа есть, её делать надо. И не лезь ко мне с политикой партии, я сам решу, кто у меня в народном хозяйстве коммунист, а кто контра. Всё.
— Семичастного вместо Шелеста? — гнул своё «Шурик».
— Бог с ним. Кого на освободившиеся места в Политбюро?
— Цинева, Семичастного.
— Согласен. Стоп! Кунаев. Что там? — повернулся к Циневу.
— Снайпер из-за забора аэропорта. Сразу насмерть. Ушёл, винтовку бросил. Наша, — коротко доложил Георгий Карпович.
— Туда кого?
— Не думали.
— Я знаю, кого. Есть один товарищ, что надавал тебе недавно на Политбюро по сусальнику.
— Тишков! Молокосос этот! Да его в Африку. В Танзании вон посол умер от малярии.
— Его — в Казахстан и в Политбюро. Это моё условие.
— Не справится!
— Этот — точно справится. Взвоют там все, — поддержал Косыгина Цинев.
Вставил пять копеек и Воронов.
— Конечно, у него морда лица не походит на кунаевскую. Но работоспособности хоть отбавляй.
— Да он капиталист махровый! — не сдавался Шелепин.
— Вот и хорошо! Может, подымет, наконец, Целину. А то у коммунистов пока получается тяп-ляп.
— Чёрт с ним. И в Политбюро?
— Конечно.
Глава 6
Событие двенадцатое
Папа Римский решительно осудил применение пыток и заявил, что виновные в них попадут в ад, где их будут жарить на раскалённой сковороде.
Умирает Папа Римский и просит: «Моё последнее желание — хотелось бы повидать Фантомаса». Говорят: «Ну где же мы вам возьмём?» «Нет, я желаю». «Ну подождите. Может быть, вы праведника какого-нибудь хотите?» «Нет, я хочу Фантомаса». Ему приводят Фантомаса и подслушивают за дверью, что будет. И доносится тихий голос: «Да, Петька, раскидала нас с тобой судьба…»
Утром последнего дня пребывания Петра в министерстве сидели вчетвером у него в кабинете и пили чай. Гагарин, Будённый и Тамара Филипповна. Секретаря Пётр забирал с собой. Куда он без Филипповны? Но пришлось для этого предпринять целую осаду крепости, а потом и решительный штурм (это не то, о чём вы подумали!). Филипповна долго отказывала.
— Понимаю. Муж, дети в привычной школе, квартира в Москве.
— Служебная, но в Москве.
— Тамара Филипповна, а если мужа переведут?
— Нет, его умения в Казахстане не нужны.
— Попробую. Там тепло, яблоки вкусные.
Попробовал. Мелочиться не стал, позвонил Циневу. Долго секретарь соединял — наверное, на совещание попал.
— Когда ты уже улетишь, Пётр Миронович?
— Георгий Карпович, вы…
— Давай, Пётр, уже на «ты» перейдём. Чего как графья выкаем? Я человек простой, да и у тебя не баре в родне, проверял. На брудершафт после выпьем.
— Хорошо, Георгий Карпович. У меня к тебе просьба есть.
— Давай угадаю с трёх раз: прослушку не ставить в новом кабинете?
— Два осталось, — там заржали.
— Охрану приставить в Алма-Ате к тебе и родственникам?
— И так приставите. Одна угадка осталась.
— Ну, не знаю… А, погранцов усилить!
— Ну, надо, конечно — но звоню по другому поводу.
— Проиграл. Говори уже. Времени в обрез.
— Перевезти с собой хочу секретаря своего, а у неё муж в вашем ведомстве. Майор, где работает — не знаю, но дать бы ему подполковника и отправить в Алма-Ату.
— Шифровальщику Непейвода дать подполковника и перевести в Алма-Ату.
— Я фамилию не говорил. Специально, — хмыкнул Тишков.
— Ты непростой человек. Приглядываем. По его должности не предусмотрены две звезды. Разве… — там помолчали, — ну, тебя это не касается. Хорошо, Пётр, будет Афанасию Петровичу повышение и в звании, и в должности, и перевод в тёплые места.
— Спасибо, выручил, Георгий Карпович.
— Подожди спасибкать. В ответ и от тебя кое-что попрошу, — там на минутку прикрыли трубку ладонью и рычали на кого-то. Пётр слышал, что Цинев груб с подчинёнными: и матом их кроет, и кричит, вот как сейчас. Ну, их дело. Может, в армии дисциплину кроме как криком и не привить подчинённым. Только кнут есть, пряников-то немного. — Пётр, вот какое дело, — ну вот уже и не рычит, — Смутил ты меня своими предсказаниями прорыва китайцев через Джунгарские ворота. Там всегда неспокойно. Думаю усилить там заставу — перебросить с Кавказа человек сто. Они к горам привычные. Соберу старшин и офицеров, наберём, в общем. Поможешь обустроить? Зима же.