– Такая цель и стояла.
– Цель!.. Мне Пётр Мироныч сказал, что вам нужно уговорить трёх подростков переехать на учёбу в Алма-Ату.
– Четырёх.
– Ну да, четырёх. Вас вон, как мушкетёров. Нет! Я вас в таком виде не выпущу. Это что, единственная ваша одежда?
– Нет. Только лучше вам тогда остальной не видеть, – Керту представила их, окружающих Громыко в коротких вечерних платьях.
Министр всё же взял стакан, отпил чуть, поморщился, нажал на кнопку. Вбежал торопыжный молодой человек.
– Саша, позови Зою Фёдоровну.
– Андрей Андреевич, это что же будет? Так ведь нельзя! – высокая, почти с Керту, сухая седая женщина осуждающе оглядела девчонок. Остановила взгляд на эфиопке.
– Зоя Фёдоровна, вы ведь представляете, что сейчас творится в Нью-Йорке – три дня как оттуда. Что будет, когда они вот в этом зайдут в аэропорт, или пройдутся по какой Пятой авеню?
– Арестуют сразу! А в участке и избить могут.
– Вот вы себе и ответили.
– Чрезвычайный и полномочный посланник второго класса?
– Советник министра. Мои советники.
– Они хоть совершеннолетние?
– Зоя Фёдоровна, прекратите! И самому тошно. Их надо одеть в тропическую форму Чрезвычайных и полномочных посланников второго класса. И подготовить все документы.
– Это же генеральские звания! В восемнадцать лет!..
– Зоя Фёдоровна!!! – зарычал – ну, почти зарычал Громыко.
– Андрей Андреевич. Над нами весь мир смеяться будет, – женщина готова была броситься на амбразуру.
– Так лучше. Смотрите, какие красавицы. Убьют! А так можно с ними и охрану хоть в сто человек от Белого Дома потребовать.
– А как они будут этих школьников в такой форме уговаривать? Да там сразу весь департамент сбежится – и не выпустят детей.
– Да с точностью до наоборот! Они, чтобы их быстрее из страны выпихать, этих ребят сами упакуют и в самолёт занесут.
– Может, хоть советников первого класса?..
– Товарищ Во… Зоя Фёдоровна, вы отлично знаете, что советникам первого класса форма не полагается.
– Знаю. И кортики им выдать?
– К парадной одежде кортик положен?
– Положен, – всхлипнула седая и строгая.
– Гайдар вон в шестнадцать полком командовал. Полковником, значит был.
– Гайдар?
– Гайдар. Всё, Зоя Фёдоровна! Ведите их в наше ателье – сколько им понадобится времени?
– Все силы бросить?
– Все, и без отдыха.
– Два дня.
Через два дня Керту посмотрела на себя в зеркало. Да, видел бы её отец и сестра! Адмирал настоящий, и кортик какой красивый… Только погон нет. Голубые петлицы, а на них вышиты золотистыми нитями три звезды с трёхкопеечную монету, и выше них – две перекрещивающиеся пальмовые ветви.
Юбки, не брюки. И жилеты – чуть скрывают грудь. И цвет – не тот белый, то аж глаз режет, а светло-кремовый. Только Керту бы поспорила с министром, на что мужики бросаться будут сильнее – на девах в офьигьеньних костюмах, или на полномочных посланников в обтягивающих юбках.
– Девки! Стройся к осмотру.
Интермеццо седьмое
– Алло, Галя! А ты где хочешь побывать: на море, или в лесу?
– На море, конечно. А ты что, путёвки берёшь?
– Да нет, освежитель воздуха для туалета.
Домик был и вправду маленький. Не крошечный, а именно маленький. Кухонька метра два на полтора – только плита и небольшой столик. Одна комната проходная, и из неё две двери: одна – в её комнату, вторая – в пристройку. Всё по минимуму – унитаз, ванна чугунная с титаном на газу, а газ – баллонный. И баллон тут же. Представила, что будет, если взорвётся. Капитан Серёгин, что помогал ей из больницы переезжать и устраиваться в домике, тоже осуждающе покачал головой:
– Если пуля попадёт – вымрем. Но ребята за неделю уже привыкли – классно бывает вечерком пыль с себя горячей водичкой смыть.
– Тут что, помывочная? И все десять человек моются? А как бедная девушка будет жить?
– Ото ж и оно. Придётся менять привычки – вонючими ходить, – капитан сделал вид, что принюхивается.
– Нда. Только голыми не ходите по дому, а то наброшусь.
– Ну что, майор, пойдём, погуляем по окрестностям? – в домик заглянул старший из ребят – тоже майор, которого все и в глаза, и за глаза называли Мишей. И правда, эдакий Миша – Топтыгин. Гора мышц и добродушная улыбка. Только глаза мешают назвать майора добродушным – серые, чуть глубоковато посаженные. И злые – колючие. Даже стоя у Миши за спиной, взгляд этих серых глаз на себе ощущаешь.