Фёдор Тимофеевич Петров – главный редактор "Зари", курил. И курил, как паровоз. Да ещё и сотрудникам разрешал этим преступлением заниматься у себя в кабинете. Когда Пётр зашёл к нему, то прямо отброшен был назад плотной завесой дыма. В кабинете сидело трое мужчин и дымило.
– Фёдор Тимофеевич, – из коридора прокричал Тишков, – вы бы выставили посетителей и проветрили помещение.
В коридоре горела всего одна лампочка, и было темновато, а сквозь дым, так и вообще ничего не было видно. По этой самой причине Петра Мироновича троица не признала и послала. Хорошо хоть не в пешее эротическое путешествие.
– Пошёл ты… Некогда. Позже зайди.
– Я вам ссукам зайду попозже, – взбесился Штелле, – А ну вышли сюда и представились.
Понятно, что командовать и ругаться имеет право не каждый на чужой территории, а потому, через минуту в коридоре вся троица "святая" нарисовалась.
– Пётр Миронович! Извините, не узнали! Владимир, я тебе сто раз говорил, что язык тебя доведёт до неприятности! – Петров показал молодому расхристанному сотруднику кулак.
– Да, нет, Фёдор Тимофеич, что вы, он ему сейчас помог сделать карьеру. Проветрите кабинет, выкинете в окошко пепельницу и позовёте потом, а меня пока проводите в типографию. Посмотрю на процесс.
Через десять минут снова в том же составе оказались в кабинете главного редактора.
– Давайте, мы сейчас отпустим этих товарищей. Владимир…
– Караваев, – натянуто улыбнулся чуть менее расхристанный.
– Так вот, Владимир Караваев, вы с сегодняшнего дня ведёте в газете рубрику, которая называется. "Бросим курить". Вы лично бросаете курить сегодня и публикуете в этой рубрике кроме прочих материалов свои личные ощущения. Так сказать ведёте дневник человека бросившего курить. Фёдор Тимофеевич, вы несколько раз в день проверяете, не пахнет ли от дорогого Владимира Караваева табаком, и при малейшем подозрении звоните мне. Ну, а я найду средства, чтобы поддержать в молодом человеке возникшую у него только что ненависть к курильщикам. Вот первая статья в вашу рубрику. Её написал известный у нас хирург Александр Германович Франк. И учтите, дорогой, Владимир Караваев, что если ваши статьи будут хуже, то кучу всяких неприятностей, даже за пределами Краснотурьинска я вам обеспечу. Ясно? Ну, всё идите работать. А вы дорогой товарищ…
– Герман. Андрей Рейнгольдович. Зам главного редактора, – представился пожилой мужчина с типичными для курильщика жёлтыми зубами и таким же серо-желтоватым цветом лица.
– Так вот, Андрей Рейнгольдович, вы организовываете тайные рейды по школам. Хватаете там, в туалетах, несовершеннолетних курильщиков и ведёте к директору. А потом по итогам посещения десятка школ пишете разгромную статью. Разгромную в прямом смысле. Чтобы не стеснялись в выражениях, и сволочей, позволяющих детям курить, назвали своими именами. А после публикации статьи через несколько дней следующий рейд. Который будет называться "Ни чего святого". Должны найти в школе хотя бы одной снова курильщиков. Ну, и, конечно же, с сегодняшнего дня вы тоже бросаете курить. Я попрошу одного из сотрудников газеты за вами подсматривать. Узнаю, что пытаетесь меня обмануть, не взыщите… Всё свободны, – Пётр повернулся к сидящему по струнке главному редактору.
– Не знаю Пётр Миронович смогу ли я бросить курить. Столько лет смолю, – тяжело вздохнул Петров, просительно склонив голову.
– А как же вы пример своим подчинённым показывать будете? Кроме того я собираюсь предложить Городскому Совету Народных Депутатов принять постановление запрещающее курить в общественных местах города Краснотурьинска. А ваша редакция, вся целиком, и есть "общественное место". Неужели будете бегать через дорогу в кусты и под пронизывающим ветром или под дождём быстренько "не в затяг" пыхать там как школьник?
– А надо ли взрослых людей принуждать к "бросанию"? Вон Фидель Кастро курит, Брежнев, Черчилль сигару из рук не выпускает, – попытался найти союзников Петров.
– Ну, раз самый главный враг нашей с вами страны господин Уинстон Черчилль курит, то вам, конечно, сам бог велел, – усмехнулся Пётр.
Он уже остыл, после "разгона" курильщиков, но сдаваться не собирался.
– Я попрошу Франка, чтобы он пригласил вас на вскрытие трупа заядлого курильщика. Полюбуетесь лёгкими. И это не обсуждается. Человек, который возглавит в Краснотурьинске борьбу с курением, должен быть "в теме".
– Охо-хо, принесла вас нелёгкая, Пётр Миронович. Говорят, что вредно резко бросать, вес человек набирает.
Штелле оглядел главного редактора, веса в том было от силы пятьдесят кило.
– Ну, вам, Фёдор Тимофеич, пяток килограмм набрать не повредит. Жду вас в воскресенье на лыжах в парке, будем вам лёгкие чистить. Только я ведь не только за этим к вам пожаловал. Хочу одну идею интересную озвучить.
Пётр рассказал про свою задумку о литературном приложении к газете.
– Стругацкие. Как же читал. "Трудно быть богом" очень не плохая вещь. Только там ведь нужно согласие авторов.
– А согласие нужно для целого произведения или для частичного тоже необходимо? Там ведь есть такое понятие, как цитирование. Давайте поступим так. Будто бы вы с тем же самым товарищем Германом спорите о достоинстве этого произведения и цитируете его отдельными главами.
– Ну, это на грани, – Петров помассировал подбородок, – Может созвониться с авторами и договориться с ними?
– Фёдоров умер же. Чего мы боимся? Стругацкие сюда не приедут. А даже если до них и дойдёт наше приложение, то, в крайнем случае, заплатим несколько рублей. Тиражи ведь у нас не большие будут. Я думаю, что первый выпуск вообще на пробу сделать в сотню экземпляров. Кроме того, если эта идея сработает, то предложить читателям вашим подписаться на приложение. Ну и на всякий случай не указывать нигде ни адреса издательства, ни названия. Пусть и называется нейтрально "Литературное приложение". И в розницу после рекламной компании не продавать. Пусть выписывают газету и приложение. Понятно, что приложение должно стоить не три копейки, а хотя бы тридцать.
– Хорошо. Я всё же проконсультируюсь кое с кем, – Петров поднял палец вверх.
– Да, пожалуйста. Всё, меня там во дворце дети ждут. Побежал.
Глава 11
Вика Цыганова сидела за пианино и пела песню. В небольшом зале было несколько стульев. Один из них занимал руководитель симфонического оркестра дворца культуры металлургов Отто Августович Гофман, второй – руководитель духового оркестра Август Фридрихович Грец, третий занимал сам директор ДК БАЗа Евгений Яковлевич Глущенко. Пётр зашёл тихонько, чтобы не помешать Вике. Дверь находилась, как бы сбоку от стульев и его появление руководители дворца культуры должны были заметить, но этого не произошло. Все трое мужчин слушали, открыв рты, и плакали. Даже не утирая слёзы. Не замечали их. Десятилетняя девочка Маша пела песню Мартынова на слова Андрея Дементьева "Баллада о матери". Голос у девочки был звонкий и чистый, а четыре с лишним десятка лет, которые провела на сцене Вика Цыганова, позволили этот голос ещё и правильно подать. Может и получалось чуть хуже, чем у певицы Зары, а может и не хуже, ведь трое взрослых дядек плакали.