– Почему такой запах? – повернулся он к женщинам и прикрыл за собой дверь.
– Молоко, наверное, убежало, – спокойно пожала плечами женщина.
– Расхотелось мне чай пить. Пойдёмте в ваш кабинет. Там поговорим.
– С Машей-то что? – видя, что начальство уходит, напомнила о себе воспитательница.
– Как вас зовут? – остановился Пётр.
– Клавдия Семёновна.
– Клавдия Семёновна, а можно Машу избавить от общения с той девочкой, с которой она подралась? – воспитательница одёрнула на себе вязанную вытянутую спереди, конечно же, коричневую кофту.
– Зачем?
– А затем, что эта девочка пыталась за завтраком отобрать у Маши компот. Девочку нужно наказать, а чтобы та не стала мстить Маше, её нужно изолировать. Машу. У вас есть пианино или гитара.
– Есть и пианино и гитара в "Красном уголке", – вмешалась завуч.
– Вот туда и отправьте Машу. А вечером проследите, чтобы девочки не оказались в одной комнате и чтобы они при всём желании не смогли встреться. Хулиганку, лучше всего закрыть до утра одну. Утром я появлюсь и узнаю у Маши, как прошёл день и, что случилось, или не случилось, за ночь, – Пётр не смотрел на воспитательницу, говорил это Зое Ивановне, – И ещё, оказывается, Маша пишет стихи. Дайте ей, пожалуйста, чистую тетрадку и карандаш мягкий.
– Мягкий? – хором потеряно отшатнулись обе.
– Мягкий, чтобы легко писал и не царапал бумагу, на нём ещё буква "М" стоит.
– Хорошо, поищем, – пыл он всё-таки с педагогов сбил.
В кабинете у директора Зоя Ивановна села на краешек стула сбоку от стола и предложила Петру директорский стул. Он ломаться не стал, ещё не поймут.
– Зоя Ивановна, а почему Маша здесь, а не дома? Каникулы же. Кстати, а как у неё фамилия?
– Фамилия Нааб. Мать у неё умерла в прошлом году. Их у отца осталось трое детей, или даже четверо. Точно не помню. Остальные сейчас у родственников. Маша у нас. А отец её сейчас в тубдиспансере. У него открытая форма. Врачи говорят, что долго не протянет, – завуч нервно скомкала, извлечённый из кармана кофты, носовой платок.
– Нда. Плохо. А если он умрёт? Что будет с детьми.
– Скорее всего, отправят в Серов в детский дом.
– А у вас сирот нет.
– Нет. Мы же школа-интернат, – махнула рукой завуч, явно с облегчением.
– Как звать отца вы не знаете? – Пётр решил сам заглянуть в тубдиспансер, нельзя допустить отправку Вики в Серов.
– Нужно посмотреть в журнале. Вроде бы Готлиб, – Зоя Ивановна вскочила, куда-то пыталась убежать, но Пётр её жестом остановил.
– Не нужно. Я найду сам. Зоя Ивановна, у вас кто шефы?
– Глинозёмный цех БАЗа, – не поняла та резкого перехода, даже очки сняла.
– Позвоните им, и скажите, что я попросил их, как следует проконопатить и заклеить все окна, и в учебном корпусе и в жилом, – пора прощаться.
– Хорошо, Пётр Миронович, – женщина снова надела очки и сразу приобрела деловой вид.
– И поваров поругайте. Как можно есть при такой вони. Завтра я утром часиков в одиннадцать появлюсь, если совещание не затянется, но появлюсь в любом случае. Да, последний вопрос. Ваши ученики побеждают в городских олимпиадах по каким-нибудь предметам?
– В прошлом году Женя Кулеша занял второе место по математике, а первых мест давно не было, – развела женщина руками.
– Спасибо. Не провожайте, ещё простынете. Я сам выберусь.
Глава 5
Войдя в "свой" кабинет Пётр задумался. Может уволиться к чёртовой матери. Забрать Вику Цыганову, уехать в Москву. Писать там песни и книги и жить припеваючи. Зачем ему биться об стену в Краснотурьинске? Один в поле не воин. Да и не дадут построить коммунизм в заштатном уральском городишке. Останавливало пару "но". Во-первых, этот самый Тишков был хорошим руководителем и очень многое сделал, чтобы превратить Краснотурьинск в один из самых красивых и благополучных городов Урала, а может и всей страны. Во-вторых, семья этого Петра Мироновича. Ведь получается, что кто-то убил его, чтобы перенести сознание Штелле в тело реципиента. Семья ведь не виновата. Бросить их? Не по-пионерски это.
Нда. Ладно пока можно одной темой озаботиться.
– Вера Михайловна, – позвал он секретаршу, – вызовите мне, пожалуйста, зав ГорОНО.
Через десяток минут перед Петром сидел на стуле лысоватый мужичок в массивных очках в ужасной роговой оправе.
– Что-то случилось, Пётр Миронович, вы какой-то бледный сегодня, – заведующий городским отделом народного образования заинтересованно смотрел на Штелле.