— Да, барин, неженатая я, свободная. Суженый мой, с которым мы жили, почти как жена с мужем, в прошлом году помер. Вот и стала не нужна ни его семье, ни своей.
Вот же ж жизнь в эту эпоху, родишься и сразу помирай. А все считают, что это почти правильно. Бог дал, бог взял. Крестьянские семьи потому большие, что умирают много. А служаночку эту надо отдать замуж. Лицом пригожа, фигурка хороша, что грудь, что ноги, характер добрый. Чем не жена одному из холостых парней? Много их при помещике служат и как-то и не собираются жениться. А мне, помещику, от этого убыток. Дети ведь, как это не цинично звучит, тоже имущество от крепостных.
Осторожно положил Анюту на постель, опять поцеловал, ласково погладил ее по телу. А она и не против была, ответила, как могла, ахнула тихо и счастливо на его ласку. И когда стал снимать простой, но сложный наряд служанки (у женщин и так бывает) сама стала помогать.
В результате он опять встал к обеду. Крепостные его от последней служанки до Авдотьи все уже знали и только шептались, бросая жаркие взгляды. Барин сдался!
Ключница аж перекрестила щедрой рукой:
— Слава мученице Марфе, наконец-то свершилось!
— Что такое? — насторожился Макурин, — я сделал что-то непотребное, не по православным канонам?
— Господь с вами, благодетель, наоборот. Сколько девок и молодых баб накопилось при помещичьем дворе, а ты даже и не смотришь. Вот наши дуры и подумали, что барин наш и предается библейскому греху с мужчинами на стороне. Но раз так, то они все понятливые, барин. Будут молчаливы и скрытны.
Вот еще, придумали, голубым он никогда не был! Сам с презрением на них смотрел хоть в XIX веке, хоть в XXI. Ну, бестолочи! Однако, решив одну проблему, он сразу получил другую. Надо бы ее сразу разрешить, хотя б частично. А то перед Настей стыдно. Да и обидеться она может серьезно, вплоть до развала новоявленной семьи Макуриных.
— Послушай, Авдотья, говорю с тобой прямо. Анюта девка славная и тешить мужскую похоть с ней приятно. Но она мне не пара, это понятно и ей, и мне. У меня есть невеста Анастасия Татищева, которая через несколько месяцев будет мне женой и станет здесь хозяйкой. Помнишь такую?
— Господь с тобой, благодетель, конечно, помню, — как обычно, перекрестилась ключница, — хорошая будет хозяйка нам, а тебе жена.
— Вот, хорошо, — обрадовался Макурин, — и когда она сюда приедет на медовый месяц после венчания, ей будет неприятно слышать такие слухи. Так ты, Авдотья, присмотри за прислугой. А то они, понятливые, разумеется, но бабий язык до Киева доведет. Скандал может быть громкий и неприятный. Поэтому, Авдотья, я тебе даю официальное поручение. Дай список самых болтливых, Леонтий и этот, Опрос, выпорют, дай и молчаливых, им я дам подарок. Тебе тоже, если справишься.
Ключница незаметно исчезла, а помещик Андрей Георгиевич Макурин, позавтракав а заодно плотно пообедав, отправился по намеченным целям. Под стоячий камень вода не течет, а чтобы быть богатым, или, хотя бы, зажиточным, надо прилично бегать. Поехал, как всегда, в бричке, но за ней ехали две крестьянские телеги с нехитрыми припасами. все понемногу, но зато прилично многообразно — рожь, молочные, мука, крупы, даже отруби из недавно пушенной мельницы, мед и воск чуть — чуть из прошлогодних продуктов, соль, разумеется. Ягод и лесных изобилий еще было мало, соленых и сладких изготовлений он брать не стал. Все одно мало. Зато в разнообразии были изделия из лесоматериалов и из ряда очередных — от лыка до деревянной и берестовой посуды. Крестьяне сработали и помещику дали.
Хм, ну как дали. Макурин ведь не только расспрашивал. С подачи Акима, у которого давно моська была в пуху, он легко нашел смекалистых ремесленников. Вот, например, этого. Хозяин явно не был готов к таковому нездоровому интересу и его изделия густо работали и на столе, и на скамьях, и даже на полу. А ведь барину ничего не давал в счет оброка!
— А ты, говоришь, только в отдаленных деревнях умельцы, — упрекнул помещик управляющего и взял первую попавшую деревянную кружку. Липовая, с хорошим запахом и вычурным вырезанным рисунком на растительными и животными темами.
— Ух, вот это он сделал! — оценил Макурин, спросил, между прочем, — как, кстати, тебя зовут?
— Удальцовы мы, — без всякого восторга сказал крестьянин, — крепостные, значитца, вашей милости.
— А ты, кто будешь из Удальцовых? — продолжал допрашивать Макурин.
— Михаил, — окончательно сник хозяин, как увидел помещик, наконец, совсем еще молодой крестьянин.
Да ведь ему лет шестнадцать! — удивился попаданец, — как он на соху встает? Там сила должна быть богатырская!