Июль.
Послеполуденная нега.
Полумрак.
Ветерок с моря колышет полог.
Бешено стрекочут цикады.
Они с Мариной дремлют в своей комнате (между прочим, той самой, что была незаконно пристроена в 1981-м). Возле кровати, с Мариной стороны, колыбель со спящей дочкой.
Свежие простыни. Свежие наволочки. И от младенца тоже веет свежестью.
Покой.
И вдруг – рёв. Нечто оглушительное, долгое, ужасающее, пугающее, кошмарное, апокалиптическое. Вынырнув из полудрёмы, течение которой несло его лишь мгновение назад, Марко Каррера обнаружил, что, дрожа, прижимается всем телом к сосне, растущей у самой террасы, сердце распирает адреналин, а горло сдавило так, что не вздохнуть. Это состояние длится секунд пять, может, десять, после чего Марко наконец приходит в себя и в ту же секунду осознаёт, что одним махом выпрыгнул из комнаты, где остались его жена и дочь, поэтому возвращается, обнимает сидящую на краю кровати Марину, тоже внезапно проснувшуюся, ещё ничего не понимающую и напуганную, успокаивает её, помогает расслабиться и объясняет, что произошло, – а малышка, к счастью, продолжает безмятежно спать. Секунд пять, может, десять...
Как уже было сказано, Марко Каррера похоронил унизительное воспоминание, но тем утром обнаружил его целым-невредимым и, пожалуй, даже более живым, чем когда-либо: сохранённый в чужой памяти единственный реальный факт в этой вакханалии лжи, которую на него изрыгнули, чтобы представить подлейшим из людей. В заявлении жена выворачивала всё наизнанку: по её словам, он «трусливо бросил её с дочкой в комнате и бросился спасать собственную жизнь при первых же признаках опасности, которая в данном случае представляла собой рёв двигателя военного самолёта, преодолевшего звуковой барьер в небе у них над головой и, следовательно, являлась событием вполне безобидным, однако вполне могла оказаться куда более серьёзным и угрожающим явлением».
И это было чистой правдой.
Разумеется, в заявлении не упоминалось, что тот поступок был всего лишь инстинктивной реакцией или что его бегство длилось всего пять или десять секунд – да пусть даже пятнадцать: напротив, Марина намекала, что его действия были сознательными и продлились достаточно долго, чтобы скрыться от надвигающейся опасности в одиночку, бросив жену и дочь. Что, конечно, было совершенно неправильно. С другой стороны, в заявлении также не упоминалось, о чём он думал в те несколько секунд потерянности, пока не пришёл в себя и не стал снова мужем и отцом, не упоминалось, куда рванулся его разум во время этой молниеносной, безумной вспышки ужаса – его единственная реальная вина среди множества мнимых, придуманных Мариной; вина, о которой Марина знать не могла и которая внезапно всплыла вместе с воспоминанием, похороненным в глубинах памяти именно ради того, чтобы от неё избавиться.
Вот тогда-то Марко Каррера и осознал, что фраза о самолётах, впервые произнесённая отцом в год его рождения, на самом деле была пророческой: он не осознал этого раньше – ни когда счастливо избежал авиакатастрофы, ни когда женился на стюардессе, считавшей, что избежала той же катастрофы; однако осознал сейчас, признав себя виновным в единственном пункте обвинения из инкриминированной ему сотни – и не столько в безоглядном бегстве в тот миг, когда истребитель с близлежащей авиабазы в Гроссето преодолел звуковой барьер у него над головой, сколько в том, о чём думал несколько долгих секунд, охваченный страхом, пока задыхался, прижимаясь к сосне и с тревогой поглядывая на высаженные живой изгородью кусты смолосемянника, отделявшие их сад от соседского. Давайте же отсчитаем эти десять секунд вместе: Луиза Луиза Луиза Луиза Луиза Луиза Луиза Луиза Луиза Луиза...
Некое заклинание (1983)
Марко Каррере
пьяцца Савонарола 12
50132 Флоренция
Италия