Я встала, так до конца и не проснувшись, вышла на улицу, пошла на занятия (я занимаюсь гимнастикой) и вдруг увидела невероятное зрелище: солнце во время снегопада. Честное слово! Триумфальную арку заваливало огромными, тяжёлыми, мокрыми хлопьями, но чуть дальше небо было уже ясным и чистым, а вдалеке блестел на солнце шпиль Нотр-Дама. И это был уже не сон, это было наяву. Понимаю, бессвязное получилось письмо, ну и ладно. Я просто надеюсь, что ты перестал стесняться и создавать себе проблемы «на ровном месте». (Помнится, в последний раз мы виделись в том спортивном зале, лет сто назад. И оба стеснялись.) Вот почему мне так важно продолжать думать о тебе в такси и, если возможно, видеть во сне, как прошлой ночью. Помимо всего прочего, это означало бы, что я сплю. А то, знаешь, я уже устала от бессонницы и от того, другого парня, который время от времени предательски возникает у меня в голове. Обнимаю, если ты не против.
Луиза
Последняя ночь невинности (1979)
К двадцати годам Марко Каррера и Дуччо Киллери стали потихоньку навещать казино за границей – в основном в Австрии и Югославии, – но долгие автомобильные поездки, которые Дуччо так скрупулёзно планировал, обычно заканчивались остановками в борделях и ресторанах, нагонявших на Марко тоску. Десять-двенадцать часов вдвоём с приятелем в его спортивном Fiat X1/9 и без того было непросто вынести, но Марко Каррера вдобавок считал, что к выездам нужно подходить более профессионально, сосредоточившись не на студенческом разгуле и проститутках, а исключительно на оптимизации результатов игры. В принципе, как уже упоминалось, дружеская привязанность, которую Неназываемый по-прежнему к нему испытывал, тяга к совместным эскападам и радость от совместного времяпровождения у Марко давно рассеялись: осталось лишь желание заявляться в казино в компании столь грозного компаньона – эксперта рулеточных систем, вдохновенного экстрасенса игры в кости, обладателя звериного инстинкта в блэкджеке. И вот однажды он взял дело в свои руки, объявив, что на сей раз, невзирая на аэрофобию Дуччо Киллери, их ожидает самолёт. На то, чтобы разобраться с неприязнью к железным птицам, ушло целых четыре вечера: пришлось воспользоваться – и это стало вершиной ораторского искусства Марко – теми же рациональными и антисуеверными аргументами, которые он противопоставлял страху приятелей перед Неназываемым. В конце концов загвоздку удалось преодолеть, и погожим майским днём друзья прибыли в аэропорт Пизы, запланировав провести долгие выходные в казино Любляны, куда уже съездили год назад на машине и довольно прилично выиграли. Правда, путешествие им предстояло столь же долгое, поскольку Марко нарыл где-то крайне дешёвый чартерный рейс югославской авиакомпании под названием Koper Aviopromet, который, однако, по какой-то причине отклонялся от прямой линии между Пизой и Любляной ради необъяснимой посадки в Ларнаке (Кипр). Из-за этого абсурдного крюка время в пути четырёхкратно увеличивалось, зато стоимость билетов самым таинственным образом изменялась в обратной пропорции.
Перед посадкой в самолёт Дуччо Киллери заметно разволновался. Марко сунул ему пару транквилизаторов, которые стащил из личной аптечки сестры, известной потребительницы психотропных препаратов, но нервозность Дуччо нисколько не уменьшилось. Усевшись на своё место, он снова начал проявлять признаки беспокойства, особенно когда увидел изношенные сиденья и подголовники – по его словам, указывавшие на ненадлежащее техническое обслуживание летательного аппарата, – но куда больше его пугали люди, продолжавшие подниматься на борт. Дурные люди, повторял он, меченые. Только взгляни на них, повторял он, выглядят так, будто уже умерли; вон, хоть на этого посмотри, повторял он, или на того, всё равно что фото в газете увидеть. Марко выбился из сил, упрашивая его расслабиться, но Неназываемый волновался всё сильнее.
Он вдруг вскочил и во весь голос поинтересовался, нет ли на борту какого-нибудь известного человека, может, футболиста, актёра или другой важной шишки – в общем, того, кому по жизни не везло. Пассажиры, с трудом пробиравшиеся по узкому проходу к своим местам, ошеломлённо вскинули головы, кто-то спросил, с кем это он говорит. Да с вами же, выкрикнул Дуччо Киллери, вы ведь уже покойники, теперь и меня угробить хотите? Тогда Марко Каррера обхватил его за плечи и усадил на место, надеясь успокоить, потом мягко приобнял, едва не задохнувшись от прогорклой вони траттории, которым пропиталась куртка, и одновременно попытался успокоить других пассажиров, которые тоже занервничали. Пустяки, ничего страшного, повторял он; конечно, ничего страшного, поддакнул Дуччо, просто мы все умрём, но это ведь пустяки. Пробормотав это, он, едва не плача, закрыл лицо руками, но хватка друга оказалась крепкой, и Дуччо наконец смирился, перестав докучать окружающим. Но когда в самолёт вошёл отряд бойскаутов, ситуация резко ухудшилась. Нет, снова вскочил Дуччо Киллери, только не бойскауты! И он преградил путь ведущему колонны, крупному косматому детине, ужасно нелепому в форме лидера патруля: эй, вы куда это собрались? Парень сперва ошарашенно замер, но потом, вероятно, принял Дуччо за стюарда, поскольку предъявил ему посадочный талон. Валите отсюда! Давайте, ноги в руки! Марко снова поднялся на ноги, чтобы утихомирить друга, но на сей раз Дуччо Киллери окончательно слетел с катушек: схватив перепуганного бойскаута обеими руками за голову, он принялся трясти его как грушу – с криками: убийцы, вон отсюда! – а когда кто-то из пассажиров решил вмешаться, ответил градом пинков, сопровождавшихся руганью, и Марко Каррера понял, что выходным в Любляне конец. Выдав себя за врача – и это на втором курсе медицинского, что было видно за милю, – он мигом поставил другу диагноз, зафиксировав эпилептический припадок типа B (именно так – собственное изобретение Марко) и потребовал снова открыть люк, дабы спустить больного на Землю. Экипаж, похоже, только рад был избавиться от этого одержимого, и потому, забрав багаж из трюма прямо на взлётно-посадочной полосе (в аэропорту Пизы в те годы дела шли из рук вон плохо), оба молодых человека вернулись в терминал, а самолёт отправился на рулёжку. И стоило ему оторвался от земли, как Дуччо Киллери вдруг успокоился – точнее, впал нелепую эйфорию, словно в прямом смысле слова вернулся к жизни из загробного мира. Марко Каррера, напротив, был в ярости, но, чтобы снова не выставлять себя на посмешище, решил не показывать свой гнев и замкнулся в мрачном молчании. Однако мрачность постепенно уступила место зловещим раздумьям, поскольку на обратном пути во Флоренцию, переполняемый желанием как можно скорее отделаться от Дуччо, под спудом ярости, громыхавшей у него в груди, и, да, стыда, который заставил его бежать, словно вора, опасаясь, что слухи об их мелодраматическом представлении распространятся далеко за пределы самолёта, – в общем, там, посреди шоссе, он впервые увидел произошедшее со стороны, так, как его увидел бы кто-то другой. Что случилось в самолёте? Случилось то, что его друг Дуччо Киллери со своей панической атакой испортил столь тщательно спланированные выходные. Так, и только так, это выглядело для Марко. А как бы взглянул на случившееся любой другой человек, знакомый с Дуччо Киллери? Что за невероятную и чудовищную штуку сотворил в том самолёте Неназываемый?