Но стоило Марко отождествить себя с одним из своих друзей, как у него заныло под ложечкой, и избавиться от этого ощущения он уже не смог. Ночью, высадив друга возле дома и даже не попрощавшись, а после соврав родителям, что планы на выходные изменились, он обнаружил, что ворочается в постели, снова и снова припоминая в самом деле чересчур бесцветные лица брошенных на произвол судьбы попутчиков, несчастных, ничего не подозревающих бойскаутов, летящих бог знает куда, и рабынь-стюардесс с аляповатым макияжем, вздохнувших с облегчением, увидев, как они с Неназываемым, уже произнеся роковое пророчество, выходят из самолёта, – хотя, согласно теории глаза бури, должны были выстроиться в живую цепь, лишь бы помешать их высадке...
А пока Марко Каррера, обильно потея, ворочался под простынёй, не в силах заснуть или, того меньше, насладиться ароматом чубушника, проникавшим в комнату сквозь полуприкрытое окно, у северного побережья Кипра уже случилась трагедия, о которой он пока не знал: DC-9-30 авиакомпании Koper Aviopromet, который тщетно ждали на взлётно-посадочной полосе аэропорта Ларнаки, уже поглотило Киликийское море; люди, о которых жалостью и беспокойством думал Марко, уже погибли; воспоминания о фетве[7], вынесенной Неназываемым, были навсегда стёрты её же собственными последствиями; и на всей земле остался лишь один человек, который вообще о ней слышал, – он сам.
Но Марко Каррера, ещё об этом не зная, наконец уснул – уже под утро, вне себя от беспокойства, но всё-таки уснул – и в его жизни, наполненной множеством других последних ночей, это была последняя ночь невинности.