Моё тело становится невесомым, и я невольно улыбаюсь этому ощущению. Потом я бросаю свой последний взгляд на зимнее небо. Снежинки кружатся в воздухе и падают мне на лицо, превращаясь на нём в воду. Там, высоко, они больше похожи на белоснежные крошечные перья, наверное, это и есть перья, такие же лёгкие и невесомые. Потом я вижу яркие краски, которые окрашивают эти пёрышки в голубые, розовые и жёлтые цвета.
Я подумала о Тео. Знаю, это звучит странно, но я не волнуюсь о нём. Я знаю, что мама справится. Она всегда справлялась. Хорошо, что на прощание сегодня утром, я сказала ему, что я его люблю. Он будет помнить именно это.
Саша... Его горячие слёзы капают на моё остывающее лицо, вызывая слабую дрожь в умирающем теле. Он что–то говорит, целует меня, прижимает к себе, но это уже неважно. С последним выдохом, я произнесла именно те слова, которые ему сейчас нужно услышать:
– Сможешь. Ничего страшного не произошло.
Невеста–колибри полетела за ним, и они закружились в красивом разноцветном танце. Так кружились они долгие–долгие дни, пока, наконец–то, не решили спуститься на землю. Но спустившись, они упали, потому что их ножки отвыкли ступать по твёрдой почве.
Мои лёгкие больше не делают вдохов. Кровь больше не льётся по моему телу. Сердце остановилось, и пульс перестал отмерять мою жизнь. Я закрыла глаза. Где–то в дальних закоулках моего мозга заиграла мелодия. Потом она стала звучать громче и громче, пока полностью не поглотила мой затихший разум.
А вдруг ничего не изменится?
Вдруг разрушат сомнения?
И вы всё никак не осмелитесь,
И мне уже не захочется.
Закроются наши возможности.
А мы всё–таки недосказаны.
И всё быстро закончится.
Даже ещё не начавшись.
Вот и всё. Меня звали Алиса. Мне было девятнадцать лет.
Я не знаю, как такое могло произойти, но я умерла.
Я просто не могла остановиться…
ГЛАВА 58
Это показалось мне странным, но в аду пахнет Сашей. Я серьёзно. Меня окутывает пряным ароматом бергамота, и почему–то к нему примешан запах табака. Не обычного, а похожего на ваниль – сладковатого и терпкого. Мне хочется улыбнуться, но во рту что–то мешает.
Боль пульсирует в висках и отдаёт каким–то приглушённым гулом и слабым электрическим писком. Я хочу вздохнуть, что тоже странно – ведь я не должна дышать после смерти. Но я всё–таки должна сделать вдох, и у меня не получается. Странный звук вырывается из горла, то ли хрип, то ли стон, когда я слышу:
– Она очнулась, – голос звучит отдалённо, но я узнаю его мягкий тембр и лёгкую хрипотцу.
Саша?
– Тише, Алиса, всё хорошо, – кто–то гладит меня холодной рукой по лбу.
Где я? Что это за место и почему мне мерещится, что он ко мне прикасается? Или я по ошибке попала в рай?
Моя радость мгновенно сменяется отчаянием. На губах появляется горькое послевкусие предательства. Он ушёл. Он просто развернулся и зашагал уверенным шагом прочь от меня, оставив наедине со спятившим мужем, у которого было оружие в руках. Он меня предал. Снова.
Я не слишком хороший человек. Если быть откровенным, я плохой человек. И я всегда был таким. Я делал страшные вещи, но ещё хуже то, что я о них не жалею.
Зияющая дыра в моей груди отдалась ноющей болью. Её рваные края начали кровоточить. Словно моё сердце вырвали голой рукой, сломав при этом рёбра и разорвав лёгкие в клочья.
Я захотела крикнуть: «За что?». Я хочу кричать, рвать на себе волосы, орать до хрипоты, до тех пор, пока мой голос мне не откажет.
Он ушёл. Он оставил меня.
«Ему всегда было на тебя плевать» – звучит ядовитая мысль в моей голове, и я снова погружаюсь в темноту, отравленная этим ядом.
***
– Нет, пока не просыпалась, – голос матери, как мелодия, ласкает мой слух и успокаивает бурю, бушующую внутри, – Я позвоню.
Я хочу открыть глаза и посмотреть туда, откуда доносится её голос. Веки, словно налитые свинцом, с трудом поддаются. Вокруг всё светло–зелёное и размытое, я ищу глазами знакомую фигуру.
– Мама, – наконец–то прохрипела я, когда увидела её.
Она резко встаёт со стула, стоящего у окна с приоткрытыми жалюзи, и идёт ко мне.
– Алиса, девочка моя. Ну наконец–то.
Я пытаюсь сфокусировать взгляд, и с трудом узнаю её лицо. Морщинки вокруг глаз стали глубже, а сами глаза непривычно красные и опухшие.
– Мам.
– Алиса, ты в больнице. Ты неделю была в коме, а вчера пришла в себя, – говорит она и прикасается тёплыми пальцами к моему лицу.