— Но зачем Колька пошел с ним? Как он мог?
— Я же тебе тысячу раз говорила, — горячилась Наташа. — Схватил за плечо и потянул. Как клещами.
— Вот сыч! — ругался Каланча. — Доберемся мы до него.
За разговорами добежали до пивной.
Первым ворвался в помещение, расталкивая встречных, Каланча. За ним воинственно двигались его товарищи.
Кольки не было. И только буфетчик подсказал:
— Вона, — махнул он пустой кружкой на улицу. — Сидит у забора.
Подростки выскочили из помещения.
Колька, скрючившись, сидел на большом камне и тяжело дышал. Ему было плохо.
— Уведем его отсюда, — взмолилась Наташа.
Генка суетился около Кольки:
— Подожди, сперва приведем его в себя! Коль, ты что? Зачем ты это!
— Колька открыл глаза.
— Ребята… Я… хотел тайну выведать…
— Дурак, — сурово осудил его Каланча.
Глава 33. На другой день
Утром, по дороге на завод, Колька молчал. Ему было очень стыдно. И хотя Каланча и Наташа старались его подбодрить, Колька оставался мрачным.
На прессе все еще висело рогожное знамя. Красников уже возился с инструментом. Время от времени он с ненавистью смотрел на рогожу. Пришел Глеб Дмитриевич.
— Послушай, — испытующе поглядывая на Красникова, начал матрос. — Сегодня надо под всеми парами дуть, иначе завтра на стапелях сядут на мель. Заклепки на исходе. Зайченко вызывает тебя потягаться с ним: кто больше. Что ответишь?
— А это, секретарь, снимешь? — язык у Красникова не поворачивался, чтобы выговорить ненавистное слово «рогожа».
— Не полагается, пока не проложишь правильный курс.
— А я проложу! Сними ты только эту заразу! В пивнушках и то смеются.
— Разрешите, дядя Глеб? — рванулся Колька. — Я его разом сорву.
Глеб усмехнулся.
— Ну, глядите. Ежели что…
Колька метнулся к прессу, но матрос его остановил:
— Погоди! — он подошел и начал откручивать проволоку, которой было прикреплено древко к станине. Делал он это, как казалось Кольке, мучительно долго…
…Пожалуй, никогда еще в цехе никто так не старался, как Красников и Колька в этот день.
— Мы покажем, — кричал Красников. — Жми, Колька!
Старый цех в Колькиных глазах преобразился. Стоял обычный шум и, как всегда, в цех почти не проникало солнце, но Кольке все казалось каким-то радостным и светлым. Работа шла.
…В обед Коля задумал сбегать в старую литейку. «А вдруг что-нибудь да проведаю?»
Только случайно он не столкнулся с Грачевым, который выходил из чугунолитейного цеха. «Упустил, — огорчился Колька, — опоздал».
И все же, перелезая через груды разбитых кирпичей и мусора, он вошел в здание.
Сквозь пробитую крышу солнечные лучи освещали печальную картину — разбитую печь, нагромождение опок с затвердевшим металлом, перевернутый ковш, до половины зарытый в горы металлической стружки, глубокие воронки от разрывов.
Колька осторожно продвигался вперед. Остановился в разрушенной цеховой конторе. Среди строительного мусора внимание его привлек полузасыпанный металлический ящик. На его крышке лежали осколки кирпичей, стекол. Сбросив их, Колька попытался открыть ящик. Он возился долго, но тот не поддавался его усилиям.
Больше Колька не мог оставаться в цехе — надо было поспеть к началу работы. Он вышел из конторы и неожиданно заметил на земле ключ. Он не был заржавленным, как все окружающие металлические предметы. Колька поднял его, повертел в руках. Не от ящика ли? А если попробовать открыть? Только успел он подумать об этом, как в другом конце цеха раздался чей-то глухой кашель.
Глава 34. Рыжий козел охотится за Колькой
Их было двое в заброшенной литейке. Тот, кто кашлял и Коля. Пока об этом знал только подросток. Кашлял, очевидно, Грачев. Он, наверное, вернулся за ключом.
Колька метнулся из конторы. Он лихорадочно оглядывался, искал — куда бы спрятаться. В глаза ему бросилась груда опок, образовавших как бы пещеру с небольшим узким проходом. На коленках он залез туда и забился в дальний угол. В тишине он хорошо слышал тревожные удары своего сердца.
С каждой минутой росло напряжение. Совсем близко послышались шаги. Колька еще дальше отодвинулся в убежище. Неподалеку что-то грохнуло. Почти рядом сопел Рыжий козел и вполголоса ругался.
Но вот шаги его постепенно удалились. Колька с облегчением вздохнул и только сейчас почувствовал, что спина у него мокрая от пота, а во рту пересохло. Он лежал еще некоторое время, не подавая признаков жизни. Потом ему захотелось узнать, что делает мастер.