Одни сеют, жнут и выпекают,И урожай в смирении ждут,А есть, которые крадут и убивают,Но те и те плоды домой несут.
Кому-то всё равно, кто и где кричитИ на какие деньги еды накупили.Их голод очень страшит,И глубоко плевать, чем накормили.
Если грязными деньгами расплатишься,То там, что не доешь, что переешь,Всё равно никуда не спрячешьсяИ будешь «тем, что ты ешь».
А если вдруг решили малыша родитьИ хотите, чтобы Бог ему воздал,Решите для себя, с чего он начнёт жить,И помните, что древний грек недосказал.
Голод
Он туда заплыл в партийных списках,Запутав всех слащавыми речами,Но, показав себя в подлогах и приписках,Был востребован всеми сторонами.
А когда-то был завскладом в магазине,Считал печеньки и, что льётся, брался разбавлять,И вот в избранники пролез на вазелине,Чтобы интересы граждан защищать.
Он был хитёр и очень изворотлив,В любых одеждах себя чувствовал уверенно.В быту развратен, а в делах расчётлив,И вокруг себя гадил преднамеренно.
Он ловко чем угодно торговал,И у него все получалось «в аккурат»,Когда по-мелкому с бюджета воровал.Вот таким был наш районный депутат.
Ему нравилось мандатом щеголять,Где что-то можно отхватить по дешевизне,Но струхнула старая цыганка погадать,Что-то усмотрев в линии той жизни.
У нас беда случилась в зоопарке,Из вольера тигр голодный убежал,А там наш депутат гулял по контрамарке,И уссурийский зверь его на части разорвал.
В кино
Она была стройная и милая,Но в голове её пристроился фигляр.Она была избыточно игривая,А он – тот ещё из себя экземпляр.
Она была мечтательной натурой,А он – неисправимым гордецом.Для неё питанье было строгой партитурой,А он пил на завтрак только кофе с коньяком.
У них весной Париж, а летом – Ницца,Он подносил ей тысячи цветов.Это вам не в кулаке синица —Пляжи белоснежные Гавайских островов.
Он одевался только в белый смокингИ был жилистым, как Жан-Поль Бельмондо.У неё не очень получался шопинг,Но очень нравилось французское кино.
Она умела красочно и сочно фантазировать,А была училкой географии.И у неё отлично получалось иллюстрироватьСтраницы ей же сочинённой биографии.
Мир иллюзий – это тоже мир,Он, под настроение, тот или иной,Но там может тоже всё затертое до дыр,И будет трудно быть самим собой.
В кустах
Они имеют под себя темы и задачиИ тянут их смиренно изо дня на день:Кому-то в магазине не додали сдачи,А кого-то запугала собственная тень.
За благо лень и трусость принимая,Они ладятся всё видеть наизнанку.А на ночь беспокойно засыпая,Надеются, что встанут спозаранку.
Кот нассал в соседские ботинки,И загнуло флюгер на ветру,На солнце подсыхают щучьи спинки —С пивом пожевать в самую жару.
Тут никакие перемены не нужны,У них от непогод и разных смутВсегда готовы нужные кусты,Они там что угодно переждут.
Им всё равно, кто прав, а кто не прав,Важно, чтобы сам был бодрый и здоровый.У них выверенный временем уставИ ко всему подход морально-образцовый.
В кадке пыльный пожелтевший фикус,А по носу размазан вазелин,И такой бывает в жизни прикус,Когда не хочешь жить как гражданин.
Водка
Спорили Стандарт с Оригиналом,Кто из них помягче и сытнее,Кто является классическим лекалом,И у кого название умнее.
Стандарт сто раз по качеству прошаренный,И ГОСТы для него – почти закон.Возится и чешется, как пчёлами нажаленный,Его будни жмут со всех сторон.
У Оригинала дела тоже не халва.Потому его зовут Оригинал,Что он должен быть сегодня лучше, чем вчера,И он сам теперь от этого страдал.
Вот так они и говорили про скорбные дела,И с мыслями, кого в народе предпочтут,В то же время каждый помнил для себя,Что где-то рядом есть ещё и Абсолют.
Всё это – напитки на этиловом спирту,Они в нас сотворяли веселья и печали,Они под сало, грузди и зернистую икруСвоё очарованье раскрывали.
А кто будет нежелательным продуктом:Стандарт, Оригинал или Абсолют,Известно станет только ранним утром,Кто похмельем не оглушит, того и предпочтут.