— Точно! — вставила она.
— Двадцать три года, — закончил он, — и состояние средней потасканности.
— Все-то ты знаешь, — сказала Раиса и улыбнулась довольно, будто услышала комплимент. Так парни ухмыляются, когда их ругают бабниками.
И тут равноправие, подумал Коля.
Раиса вернулась на свой стул и опять посмотрела на Колю сверху вниз:
— А ты всегда умел?
— Я ж не бог.
— А когда научился?
— Когда понадобилось.
— А я могу?
— Может, и можешь. Только тебе ни к чему. Это дело не для сытых. Вот прижмет как следует, враз начнешь в судьбе разбираться, — сказал он зло.
Ему надоело выглядеть равнодушным и сонным, вообще надоело как-то выглядеть ради нее — актер он, что ли? И все больше раздражало, что вот пришла и сидит, ублажает свое любопытство, разглядывает незнакомого мужика и употребляет в своих интересах с тем бездумным победительным эгоизмом, который обычно встречается у красивых и наглых баб, привыкших к успеху, объевшихся успехом и все равно жадных до него. Но эта-то не красавица! Обычная рабочая бабенка, и руки вон то ли разбитые, то ли помороженные, и жизнь, сразу видно, не раз приложила мордой об асфальт. И откуда у нее эта начальственность? В месткомах, что ли, заседает? Она сказала, вздохнув:
— Как прижмет, тут уж не до гаданий… Ладно, пошли, что ли?
— Куда? — удивился Коля.
— Как куда? Сам же сказал — есть хочешь.
Это был другой разговор. Коля свесил ноги с кровати.
— А ты далеко живешь?
— Рядом. Но у нас сегодня пусто. В столовку пойдем.
— В столовку неинтересно, — сказал Коля.
— Да ладно, не боись, — успокоила Раиса, — я девушка богатая.
Он встал.
— Чего хромаешь-то?
— Ногу подвернул.
— Не мужик, а кляча, — сказала Раиса и подставила плечо.
В столовой была очередь. Раиса посадила Колю за свободный стол, сдвинула в сторону грязные тарелки и пошла к раздаче. Из-за барьерчика, отделявшего очередь от зала, приказала какому-то верзиле в грязном свитере — он уже приближался к кассе:
— Эй, ты, хмырь! Дай-ка четыре сметаны. Тот заулыбался и передал ей четыре стакана со сметаной.
— И борща два.
Он дал и борщ.
— И шницеля два… И пирожных два… И сыра два… И чая четыре…
Коля смотрел на стоящих сзади. И чего оторопели? Давно пора скандалить.
Но Раиса командовала так громко и уверенно, что очередь молчала.
Раиса до предела загрузила поднос и сунула верзиле червонец:
— Сдачу принесешь.
Притащила поднос к столу, поставила на край.
— На пятерых набрала? — поинтересовался Коля.
— Один смолотишь!
Другой бы спорил, а он не стал. Раз надо — смолотит. Верзила в свитере принес сдачу и присел на свободный стул.
— Спрашивать надо, — прикрикнула Раиса, — может, у нас тет-а-тет.
Слова знает, подумал Коля. Впрочем, на стройке слов хватает…
— Земляк? — спросил верзила.
— Тебе что за дело? — с ходу отбрила Раиса. — Жених.
— А я тогда кто? — заулыбался верзила.
— А ты дурак. Катись к своим лопухам, простынет все.
Тот облапил Раису, получил по шее и, вполне довольный, пошел к своей компании.
— Приятель? — спросил Коля.
Пока они развлекались, он как раз доел борщ.
— Да ну… Из нашей бригады. Здоров — прямо ломовой. Баллоны мне таскает.
— А ты кто?
— Эх, ты, — сказала она, — а еще судьбу угадываешь.
Разговор шел простой, легкий, вдумываться не хотелось. Но раз так повернулось, Коля глянул на нее повнимательней, прикинул, что к чему, и сказал почти утвердительно:
— Сварщица?
— Само собой, — ответила Раиса. — Кто на стройке богатые девушки?
— И много выходит?
— Надо, так и четыре.
— А надо?
— Не мешает.
— Ну и зачем тебе?
— Знать будешь много, — сказала она, — и так вон седой.
Они как раз доели горячее.
Раиса тылом ладони утерла губы и спросила:
— А правда, тебе сколько лет?
От борща и шницеля Коля подобрел, Раиса его больше не раздражала. Девка как девка. И душа жива, и человеческий язык понимает. Ну а тон командирский — что поделаешь, время такое: нынче что ни баба, то фельдфебель…
Он ответил, как есть:
— Сорок один.
— А смотришься помоложе. Но не слишком. Года на три.
Доела пирожное, отхлебнула чаю и невесело заключила:
— Дурак ты…
Коля удивился:
— Почему дурак?
— А что, нет, что ли?
Он подумал немного и согласился:
— Может, и дурак.
Странное дело — поел, и ноге стало легче. Хромал, конечно, но уже не так. Хотя не исключено, что просто приспособился, ставил ступню боком, и мышца не напрягалась.