— Вернется. Причем героем.
— А ты?
Вопрос Павлика застал врасплох. Но думал Коля недолго. С горечью скривил губы и сказал устало:
— Уцелею. Лет пять назад бы погиб. А теперь, к сожалению, уцелею.
Допил свой лимонад и отодвинул стакан:
— Вот так, ребята.
Запускай постепенно — выключай сразу…
На новых местах Коля обживался быстро. Вот и к Павликовой комнатухе привык, ощутил ее домом и в последующие два дня никуда, кроме столовки, не ходил.
С одним, правда, исключением: в трехкомнатной квартире обычной жилой пятиэтажки отыскал временную библиотеку, с некоторыми трудностями записался и, не спеша побродив вдоль полок, взял три толстенных тома Мамина-Сибиряка, первый, второй и третий. Читать так читать!
Библиотекарша сказала:
— Вы бы прочли один, а уж потом взяли второй. Коля посмотрел на нее — ну и город, сплошь молодые — и возразил теми же словами, что сперва произнес про себя:
— Читать так читать!
Она пожала плечами и заполнила формуляр. А Коля пришел домой, завалился в постель и с удовольствием углубился в роман про золотодобытчиков.
Находить удовольствие — это он умел.
Он бывал доволен, успевая на поезд, и доволен, опаздывая — всего сутки лишние, зато неведомый городишко станет знакомым. Радовался, поужинав вкусно и плотно, и радовался, ложась натощак, ибо, согласно современной науке, именно голодуха сохраняет здоровье и бодрость.
Находить удовольствие — это была его манера жить, идея и принцип. День, прожитый приятно, ни в каком дополнительном оправдании не нуждался, он как бы сам себе и был целью. А вот пустой и горький невольно заставлял задуматься о смысле всех последующих дней, то есть толкал заглянуть в колодец, куда разумному человеку без крайней надобности лучше не смотреть.
Вот и сейчас он думал не о том, что два его плана подряд лопнули — ив Ключ добирался зря, и уйти не вышло, а о том, как хорошо лежать в теплой комнате и читать солидную книгу, написанную классиком, знаменитым человеком.
Фамилию сколько раз слыхал, а вот прочесть руки не доходили. Не оступись тогда на лестнице, может, так бы и не сподобился.
А планы — бог с ними! Лопнули и лопнули, другие будут. А то и без них можно, ничуть, между прочим, не хуже. Было время, все загадывал наперед, но жизнь парой здоровых пинков научила — это дело бестолковое. Только дурак без конца целится в будущее, и в этих заботах проходит весь отмеренный ему век. А умный плывет по жизни, как по реке, не тратясь на борьбу с течением — куда ни вынесет, везде берег. Самое нужное правило: где существуешь, там и живи, так и бери сегодняшнюю доступную радость — хоть в дороге, хоть вот в этой общаге. А про завтра думать будем завтра…
Нога почти прошла. Но расставаться с приятным положением полубольного было жаль, и, когда ребята пришли, на сочувственный вопрос Коля ответил со вздохом:
— Да побаливает…
Так было проще.
Роман оказался медленный, но ничего, в конце стало совсем интересно. Однако, дочитав, в новый роман Коля погружаться не стал, а принялся глядеть, что покороче: примечания ко всем трем томам. Затем прочел и предисловие — про жизнь писателя.
Прочел — и успокоился.
Все выходило ладно, одно к одному. Что в романе, что в прочих вещах, что в биографии.
Бедные — те, само собой, были несчастны. Ну а кому фартило — им в конце концов приходилось еще суровей: чем выше вспрыгивали, тем больней падали. Но и по наследству богатых судьба брала в капкан: как ни ловчили, а финал выходил один. Если сам почему-либо не разорится, то уж детки точно пустят на распыл родительские миллионы. А детки зазеваются — внуки свое возьмут…
Нет счастья в жизни!
А сам писатель? Жил, маялся, старался, не тонкую книжечку, восемь томов есть. А что в результате? Вот он результат, в примечаниях: такой-то критик похвалил, такой-то поругал, и все равно не Лев Толстой. Под самую смерть друзья подсуетились — спроворили юбилей. Но и тот, как авторитетно указывалось в предисловии, походил на поминки.
А что, подумал Коля, нормально. Так уж жизнь устроена: верная карта никому не идет.
Зато никому и не обидно.
От таких размышлений Колино настроение совсем поднялось.
В этом вот приподнятом настроении он и пересчитал финансы. Вышло сто сорок, да еще по карманам мелочишка. С одной стороны — не деньги. Но с другой — вполне даже деньги, умный человек полгода проживет и в долг не попросит. Тем более что все равно не дадут.
Коля сложил бумажки тонкой стопочкой, сунул на прежнее место, к паспорту, и вдруг почувствовал, что отдохнул, что жизнь, в общем-то, приятна и что, с третьей стороны, сто сорок хоть и деньги, но добавить к ним не мешает.