Я не стал слушать Нину.
На улице я встретил Митю.
— Пойдем на громкую читку, — позвал я.
— Не могу.
— Почему?
— На посту я.
— На каком посту?
— Пионерский пост. Мы теперь стоим на двух дорогах. Если машины везут шлак или щебень с завода, мы их заворачиваем. Шоферам все равно, куда сваливать, а нам нужно укреплять овраги.
Стыд и позор нашему звену! Совсем отбились от рук, никто плана не выполняет. Целыми днями пропадают на речке, у своих оврагов. А я не хожу: больно надо!
Ох, что-то я совсем запутался — ничего не пойму!
Сегодня к нам домой пришел Сашка. «Наверное, хочет опять дружить», — решил я и обрадовался. Но совсем зря.
— Отец дома?
— Папа, к тебе пришли.
Сашка поздоровался с отцом и стал просить на выходной день две подводы.
— Нам надо из леса кустарник привезти. Уже пора овраги засаживать.
— Какие овраги? Зачем?
— Вдоль Арженки. Хотим их обсадить, чтобы не росли.
— Ты учишься с Виталиком?
— Мы с ним в одном классе, — быстро сказал я.
— Хорошим делом вы занялись, — отец погладил меня по голове. — Я подводы, конечно, дам. Если что нужно, всегда ко мне обращайтесь.
В выходной день я никуда не пошел. Мне очень хотелось поехать с ребятами в лес, но было стыдно. Я боялся, что Сашка обязательно скажет, что я примазываюсь к их работе.
Хотите знать, чем все это кончилось? Ну так слушайте. Заходит ко мне вожатая Лина и говорит:
— Идем скорее, там приехал из районной газеты корреспондент. Интересуется работой твоего звена. Ты ему обязательно свой план покажи. Он очень интересный.
«Ух ты, — думаю я, — вот дела! А вдруг сейчас окажется, что у меня был действительно замечательный план, а ребята меня просто не поняли?»
Возле школы стоял незнакомый молодой человек в яркой клетчатой рубашке. Через плечо у него висел фотоаппарат. «Сейчас меня сфотографирует, и появится фотография в газете, — подумал я с радостью. — Интересно быть корреспондентом. Захотел — на Северный полюс полетел, а то собрался и поехал в Индию. Хорошо бы спросить, был ли он в Индии».
— Вот Виталий Звонков, — сказала Лина.
— Очень рад, — корреспондент протянул мне загорелую руку (точно был в Индии!). — Я услышал про ваши удивительные дела. Ведь ты звеньевой?
— Да.
Корреспондент достал блокнот, большую авторучку.
«Такую ручку он заправляет, наверное, один раз в неделю! — подумал я. — Без такой нельзя быть корреспондентом».
— Как тебя зовут, твоя фамилия?
— Виталий Звонков, — сказал я с гордостью. — Если вам нужен план работы нашего звена, я могу его достать. Он у меня в портфеле.
— Не надо, ты лучше расскажи, кто из вас первый придумал начать борьбу с оврагами. Не торопись. Я буду записывать. Мне надо очерк писать. Сколько всего оврагов по вашей реке, сколько вы посадили кустарников? Где стояли пионерские посты?
Я понял, что меня не будут фотографировать.
Егорка Нашатырь
В сенях хлопнула входная дверь. Егорка, мальчик лет тринадцати, недавно начавший зачесывать назад жесткие черные волосы, оторвался от книги.
Никто не вошел. Егорка разочарованно вздохнул. Он неторопливо осмотрелся кругом и, вслушиваясь в тишину пустой комнаты, удивленно заметил, что часы-ходики остановились. Груз с привязанной к нему двухсотграммовой блестящей медной гирькой уперся в спинку стула. Егорка поднялся, подтянул груз и пустил маятник.
Ходики словно нехотя несколько раз щелкнули — «тик-так» — и умолкли. Ему захотелось пустить часы. Он наклонил их вправо, и снова раздалось мерное «тик-так», но маятник вновь остановился.
— У, проклятые! — нетерпеливо сказал Егорка и взялся за книгу.
За окнами валил снег. Он побелил землю, скрыл натоптанную тропинку между кустами крыжовника. От снега в комнате посветлело.
«Вот и верь, что скоро придет!» — подумал Егорка о матери, за которую остался дежурить в правлении колхоза. — Ей корову доить, а я сиди здесь целый день».
Только он перевернул страницу, как настойчиво и нетерпеливо зазвонил телефон.
Егорка подошел и снял трубку, подул в нее. В наушнике раздался треск, а потом крикливый голос оглушил его.
— Марфа, а Марфа! Я тебе второй раз звоню. Скажи Филиппу Матвеевичу, что у нас на ферме света нет! Слышишь, делать ничего не можем. Так и говори: Авдотья беспокоится. Корм раздавать нельзя, а доить и подавно. С одним фонарем разве скоро управимся? Считай, до утра будем толкаться!
— Слышу! Это я, Егорка. Мать домой пошла. Я за нее дежурить остался.