В заключение этой части о том, было ли сексуальное освобождение провалом, я соглашусь, что кооптация сексуального освобождения патриархально-капиталистической системой (подразумевающей, что активная сексуальная жизнь повышает социальный/экономический статус человека) побудила молодых людей сделать выбор в пользу сексуальной активности, когда они еще не знали, хотят ли они этого на самом деле. Однако такой взгляд на сексуальное освобождение сводит саму концепцию освобождения к акту трансгрессии. Как мы видели на протяжении всей этой второй части, обсуждение сексуальности ради сексуальности является редким, табуированным. То, как мы подходим к этой теме как общество, в частности через сексуальное образование, довольно консервативно. Хотя во второй половине двадцатого века произошло освобождение отношения людей к сексу, дискурс вокруг него не сильно изменился. Сексуальное освобождение, о котором мы говорим сегодня, по-прежнему вращается вокруг идеи нарушения норм. Другими словами, наши тела и сексуальность по-прежнему находятся под наблюдением и, следовательно, регулируют.
Заключение. Переосмысление работы
В первой части мы увидели, как падение "девушки-босса" поставило нас перед сложным вопросом: Что происходит, когда работа перестает быть синонимом освобождения?
Нам не удалось перевести такие онлайн-движения, как "Я не мечтаю о работе", "тихий уход" и вообще тему антиработы в альтернативу навязанной женщинам бинарности "работа-дом". Таким образом, домашнее хозяйство, которое всегда было частью женской жизни, теперь выглядит как сигнал к освобождению. По крайней мере, так рассуждают сторонники традиционного образа жизни. Покинуть капиталистическое рабочее место и заняться домашним хозяйством превращается в подрывной акт, а мы не можем этого допустить. Женщин стимулировали вступать в ряды рабочей силы, чтобы участвовать в экономике, стать финансово независимыми и найти смысл жизни вне дома. Некоторые привилегированные слои женщин извлекли выгоду из своего включения в трудовую деятельность. Однако другие категории женщин чувствуют себя перегруженными работой, эксплуатируемыми и не реализованными. Они не мечтают о работе, не хотят вкладывать все свои силы в развитие карьеры, а некоторые даже не могут позволить себе образование или жизнь вне работы. Настало время изменить наш подход, отказаться от "фиговой работы" и вернуть смысл в работу.Для этого люди должны работать меньше, чтобы они могли уделять время другим видам работы, таким как ведение домашнего хозяйства (для всех,, не только для женщин), садоводство, общественная работа, волонтерство, образование, политизация и досуг, например, создание произведений искусства или занятия спортом. "Конечно, многое из этого было бы чепухой, - говорит антрополог Дэвид Грэбер, - но трудно представить, что 40-50 % будут заниматься чепухой, а именно такую ситуацию мы имеем сегодня", - добавил он, говоря о количестве людей, считающих свою работу "чепухой ".
Переосмысление семьи
Кампании левых против гетеросексуальной нуклеарной семьи, их неоднозначная позиция в отношении порнографии и поддержка трансгендерной молодежи используются правыми - людьми, которые обычно голосуют за отказ от программ школьных завтраков, семейных пособий и ухода за детьми, - чтобы представить левых как антисемейных. Пришло время левым вернуть себе тему семьи. Первый шаг - дать ей новое определение. Сегодня типичная семья - это небольшая частная ячейка общества. Функция заботы почти систематически возлагается на ее членов женского пола: сестру, мать, тетю, бабушку. Такая структура семьи претендует на то, чтобы заботиться, делиться и любить, и "делает внешний мир холодным и недружелюбным". Чтобы переосмыслить семью, необходимо выйти за рамки родственных связей и включить в нее сообщество. Один из способов сделать это - разнообразить типы отношений, которые мы ценим. Во второй части мы упоминали о силе agapè, общинной любви, которая может проявляться через дружбу. Дружба для многих была убежищем вне семьи, потому что семья не всегда поддерживает себя и может подавлять индивидуальность, быть местом насилия или способствовать социальной и идеологической изоляции. Дружба, с другой стороны, означает открытость, потому что всегда есть новые друзья, которых можно встретить, с которыми можно познакомиться, и, следовательно, новый жизненный опыт, которому можно научиться и с которым можно соединиться. Дружба носит подрывной характер, поскольку те, кто отдает ей предпочтение и при этом отвергает семью, оказываются в позиции сопротивления. Чтобы снизить ее ценность, глубокая дружба либо сексуализируется ("они, должно быть, геи"), чтобы материализовать девиацию, либо воссоединяется с родством (сестринством, братством), чтобы отменить презумпцию гомосексуальности и вернуться к семье. Считается, что глубокие человеческие связи могут быть достигнуты только через секс или романтику - или конечный продукт их обоих, семью. Так появляются дискурсы, пропагандирующие право на секс как лекарство от одиночества инцелов, а брак - как лекарство от безличной культуры перепихона. Пришло время пропагандировать новые формы близости, переоценить дружбу и представить себе семью как нечто безграничное.