Белобрысый отвлекся, и Поттер ударила его в живот. Коротко, без замаха, но свою мантию вырвала.
– Шел бы ты отсюда, – посоветовала она. – Может, успеешь попрощаться.
– Гарриет! – негодующе воскликнула Гермиона. – Зачем говорить такое?!
Она не ответила. Схватила сумку и выскочила из кабинета.
***
Слухи о недуге Снейпа ходили невероятные. Едва успевала приесться одна версия, появлялась новая, более фантастическая, спасибо близнецам Уизли. Гарри фигурировала в парочке из них, но история не получила развития. Несколько недель школа жила догадками, хотя сам зельевар уже в понедельник вел занятия у старшекурсников и выглядел обычно. К пятнице Гарриет готовилась, как к несправедливому выговору директора: запасалась терпением, заедала злость шоколадом. Однако профессор впервые не оттачивал на ней остроумие, ограничившись замечаниями по существу и парой придирок. К тому, например, что Рон за себя и Поттер вымачивал глаза тритонов и резал длинных слизней продольными частями, а Гарри толкла корни чертополоха да взвешивала шерсть единорога. Если бы Снейп запретил такое разделение труда, оценки Гарри скатились бы ниже минимума за отсутствие части ингредиентов.
Летели недели. После ссоры Грейнджер несколько дней дулась и демонстративно не разговаривала с ней, чему Рон был только рад. Даже после того, как Гермиона умерила энтузиазм по перевоспитанию окружающих, она оставалась довольно высокомерной и скучной особой (слова Уизли) без авантюрной жилки. Гарри же, по его признанию, была нормальной девчонкой, только – тут он мялся, проглатывая слово, – осторожничала. Она действительно предпочитала отсидеться или перестраховаться; стратегия, зарекомендовавшая себя в младшей школе.
Выждав время, Гермиона сунулась к ней по надуманному поводу, и Поттер вступила в беседу, как ни в чем ни бывало. Если подруга осталась при своем мнении, больше недовольство она не высказывала, и это девочку полностью устраивало.
***
На пасхальные каникулы Гермиона осталась в замке и твердила, не переставая, о повторении пройденного. Большую часть дня ребята проводили в библиотеке, кое-как следуя расписанному для них графику. Было скучно и нудно, Рон периодически вслух жаловался, тогда Грейнджер шипела, напоминая про сдачу экзаменов. Дальше словесного нытья не заходило: во-первых, Гермиона оказала им неоценимую помощь, согласившись проверять доклады (учителя, как сговорившись, задали кучу писанины), во-вторых, пробелов в памяти нашлось немало. Это не помешало Гарриет категорически отказаться от похода в библиотеку, когда выдался первый славный денек: голубое небо, солнце и теплый ветерок.
– Нет, Гермиона, – твердо перебила она лекцию о безответственности. – Нам нужен отдых. Завтра начнем с новыми силами.
Поупиравшись, Гермиона согласилась. Она, может, и не уставала от учебы, но была достаточно умна, чтобы признать эту слабость за Гарриет и Роном и пойти на уступки.
С наступлением мая подруга волновалась всё больше. По каждой теме она читала не менее трех дополнительных источников, и гора книг на ее столе чаще вырастала выше вихрастой макушки. Гарри иногда листала книги по чарам, пропуская разные исторические справки и примечания (особенно избегая истории про магов, которые неправильно произнесли заклятие, и последствиях этого), останавливаясь на несложных заклинаниях вроде писклявого голоса или почесывания. В учебнике за второй курс (Гарриет даже не удивилась наличию книги под рукой) она нашла крайне полезное обезоруживающее заклинание «экспеллиармус» и отменяющее «фините инкантатем». Гермиона наверняка смогла бы освоить их самостоятельно (а сделать это не мешало бы), но раньше сдачи экзаменов нечего было и соваться к ней без риска быть испепеленной взглядом.
В среду их отпустили с последнего занятия по травологии – мадам Спраут плохо себя чувствовала, а после того, как высморкалась фиолетовыми соплями, немедленно отправилась в медкрыло. Друзья решили навестить Хагрида, он последнее время казался странно озабоченным.
Они долго стучали в двери, пока Хагрид не выглянул в окошко и не пустил их внутрь.
– Скорей, заходите скорей, – торопил он.
В хижине было очень жарко, Гарриет мгновенно вспотела. Сняла очки с помутившимися стеклами, чтобы протереть полой мантии, и тут заметила расплывчатую черную тень на полу.
– Хагрид, – тоненьким голосом начала Гермиона, хватая Гарри за рукав, – это что, д-д-дракон?
– Норвежский горбатый, – одновременно виновато, но с гордостью подтвердил лесничий. – Я назвал его Норберт. Глядите, какой милашка!