- Читер, - усмехнулся Кирилл.
- Мог бы и нам сказать, - обиженно сказала Соня, когда они вышли из класса, - я бы сейчас не чувствовала себя такой дурой.
- Не мог, - улыбнулся Егор, - существует только один ответ, и этот ответ «их нельзя сравнивать».
- Откуда ты вообще узнал? – спросила Дженни.
- Аська сказала, что многие учителя в нашей школе используют этот трюк. Он называется «ПиН и МиМ». Ученики сами разбиваются на две команды и грызутся. - Егор нахмурился. - Надо, кстати, ей позвонить. Она вчера лицо разбила.
- А что вы вчера делали? – ревниво спросила Соня.
- На сёрфе катались, - серьезно ответил Кирилл.
- Знаю я эти сёрфы, - проворчала Дженни, - у Ильи по «рублю» за штуку.
- Наркоманы, - резюмировала Сонька.
- Не отвечает, - Егор нажал «отбой», - разоблачает, наверно, кого-нибудь…
Заваркина посмотрела на экран и решила не отвечать: Егор немного перегибал палку в своих волнениях за ее голову. Анфиса была так искренне тронута тем, как он обрабатывал ее рану перекисью и заклеивал пластырем, ворча о ее неаккуратности и своем невнимании, что решила не обозначать вслух количество сотрясений, которые эта голова перенесла.
- Может, мохито выпьем? – спросила Зуля, выпустив дым колечками, - прикинемся приличными тетками?
- Мохито – это ром с мятой, а не водка со щавелем, как здесь, - сказала Заваркина.
- Как ты можешь столько жрать и не толстеть? – поинтересовалась Зуля, глядя на Анфисину тарелку.
На тарелке лежали две мясных порции – жирное копченое мясо и чудесный телячий медальон – заботливо укутанные картошкой-фри. Зульфия, которая считала каждый грамм съеденного и никак не могла сбросить больше полутора килограмм, отчаянно завидовала.
- Я много двигаюсь, - ответила Заваркина, проглатывая восьмую тарталетку с сыром и семгой, - и занимаюсь сексом.
- Мой муж не любит тощих, - высокомерно сказала Зульфия и поправила лямку от лифчика. Ее большая красивая грудь колыхнулась и сбила с толку мужчину за соседним столиком, который вел серьезный и неспешный разговор с тремя такими же, как он.
Зуля сделала выразительную паузу, которая в их разговорах означала переход непосредственно к делу.
- Да, нам есть, что друг другу рассказать, - усмехнулась Заваркина. Рассеченная бровь была заклеена пластырем.
- Что у тебя с лицом?
- Почему у тебя заплаканные глаза?
- Сначала ты!
- Нет, сначала ты!
- Заваркина!
- Ударилась о синтетический лед, - сдалась Заваркина.
- На коньках каталась?
- Мой работодатель разозлился, что я перепоручаю генерирование скандалов стажерам, и двинул мне в глаз.
Зульфия ошеломленно замолчала.
- Цена высококлассной журналистики, - горько усмехнулась Анфиса, - Егорке, правда, пришлось сказать, что ударилась об батарею. А то был бы скандал…
Зульфия хотела ехидно заметить, что Егор еще из подгузников не выполз, чтобы разбираться с работодателями, но почему-то не смогла. С самого Дня Святого Валентина она не могла отогнать от себя мысль, что этот школьник ведет себя более взросло, чем ее собственный Зузич, который второй месяц не мог забыть ей пригоревшую баранину.
- Твоя очередь, - сказала Заваркина, принимая у официантки алкоголь, - тебе опять кто-то соврал из высокопоставленных?
Зульфия до слез расстраивалась, когда кто-то врал ей в глаза. Когда ей говорили «мы соберем референдум», а она точно знала, что вопрос уже не только решен, но и закрыт, она злилась, ругалась, проклинала, а иногда даже плакала от бессилия. Честной дагестанской женщине было дико созерцать нагромождение столь безыскусного вранья. Под ее проклятия чаще всех попадал вице-губернатор Барашкин, заведующий информационной политикой в регионе – профессиональный врун и манипулятор.
- Он всем всегда врет, - повторяла ей Заваркина раз за разом, - у него работа такая. Его для производства вранья на эту должность и назначили.
Но никакие слова не облегчали Зулиного горя.
- Барашкин не только соврал в очередной раз, но и пригрозил увольнением отовсюду, - немного хвастливо поведала Зульфия, - обещал выписать волчий билет, если я не прекращу корчить из себя психопатку, как моя подружка.
- У тебя есть подружка-психопатка? – притворно удивилась Заваркина, но тут же рассмеялась, - я не психопатка, я – активный социопат. У меня даже справка есть.
- Правда? – удивилась Зуля.
Заваркина кивнула и вгрызлась в телячий медальон. Мясо она никогда не ела по-человечески: либо вгрызалась, либо ела его руками, как печенье, выглядев при этом по-людоедски.
- Но я ему ответила, что он может уволить меня из этой жалкой газетенки, - торжествовала Зульфия, - потому что меня позвала на работу «Последняя правда».