Колдырев не находил в себе сил обернуться и посмотреть на эту тварь в красной кофте. Ему казалось, что она по-прежнему улыбается ему в спину свой жуткой мертвой улыбкой: растянув рот до ушей, Заваркина не меняла выражения глаз, от чего становилась похожей на злодея из комиксов.
«Все кончено», - подумал Колдырев и внезапно страшно закашлялся. На его губах выступил кровавая пена.
- О, Господи, - воскликнул адвокат и успел поймать заваливающегося набок клиента. Обвинитель замолчал, а пожилая скучающая судья приподнялась со стула.
- Это инфаркт, - сказала Заваркина, выключая диктофон, - пошарьте по карманам, у него должен быть нитроглицерин.
Адвокат посмотрел на нее и нерешительно залез Колдыреву в пиджак.
- Давайте ему по таблетке каждые десять минут до приезда скорой, - Анфиса встала и подошла к деревянному барьеру, - и не забудьте ее вызвать…
Охранник уже набрал номер и проорал в трубку что-то про сердечный приступ. Заваркина закинула на плечо сумку, перегнулась через перила и, дотянувшись до уха Колдырева, едва слышно прошептала:
- Надеюсь, вам не понадобится томограмма.
Внезапно освободившиеся полчаса Заваркина провела в холле здания суда, набрасывая статью. Она сидела на мягких креслах, пила дрянной кофе и даже успела пронаблюдать, как Колдырева грузят в «скорую», которая приехала в течение шести минут – наверно, охранник обмолвился, что беда случилась с вице-губернатором. Когда за ним захлопнулась дверь и карета, отчаянно мигая и воя, понеслась по проспекту, адвокат Колдырева обратился к Заваркиной.
- Я прошу вас не публиковать пока никаких материалов, - внушительно сказал он.
- А я ничего не делаю, - пропела Заваркина, - я письмо брату пишу. Не верите? Сами посмотрите.
Анфиса повернула к нему лэптоп. На мониторе действительно висело окно браузера с открытой почтой. Адвокат кивнул и отошел, Заваркина улыбнулась, сохранила написанное и встала. Ей предстоял нелегкий разговор с Зульфией.
- О чем ты думала? – и правда воскликнула та, услышав отчет о заседании, - ты знала, что у него ишемическая болезнь?
- Нет, откуда? – для пущей убедительности Заваркина помотала головой, - на журфаке диагностике не учат.
- Я не опубликую материал, - отрезала Зуля.
- Я продам его другому изданию, - пожала плечами Заваркина.
- Тебе это не кажется неправильным? - Зуля уставилась на нее возмущенным взглядом, - он же в больнице!
- Исходя из того, что он украл больше ста миллионов из бюджета на здравоохранение, мне кажется это ироничным, - усмехнулась Заваркина.
Зульфия едва сдержала улыбку.
- Я не опубликую этого, - повторила она.
- Я поняла, - сказала Заваркина, - если ты сегодня не ставишь в номер эту чудную статью, в которой каждое слово истина – и даже, ей-богу, выражены соболезнования семье воришки – то я отправляю ее в «Последнюю правду». Стану региональным редактором вместо тебя. Будешь знать…
Заваркина коварно улыбнулась.
- Это шантаж! – объявила Зуля и для пущей убедительности ткнула в Анфису пальцем, - я не позволю тебе себя шантажировать!
Заваркина пожала плечами с напускным равнодушием, открыла ноутбук и принялась дописывать сегодняшнее письмо для Васи. Зульфия смотрела в окно, напряженно размышляя.
Тишину разрезала телефонная трель. Зуля отвернулась от окна и ошалело оглянулась по сторонам. Заваркина тоже оторвалась от ноутбука, нахмурилась и вытянула шею. В век, когда все разговоры ведут по мобильным или по электронной почте, звонок стационарного телефона воспринимается как большое событие. Зульфия взяла трубку, сказала вежливое «Алло» и принялась слушать. За тридцать секунд, что она молчала в трубку, выражение ее лица сменило несколько гамм чувств и оттенков: начиная с серьезного и сосредоточенного выражения «деловой колбасы» и заканчивая усмешкой а-ля Анфиса Заваркина. Наконец, она не вытерпела и включила громкую связь.
- Важные люди могут пострадать, - раздался из спикера голос Игоря Кныша, - ты должна повлиять на мою жену…
Заваркина усмехнулась.
- Я тебе ничего не должна, - отрезала Зульфия, - я у тебя ничего не занимала, насколько я помню…
- Я дам тебе развод, - вдруг громко сообщила Заваркина, - без претензий на кофейню и другое твое жалкое имущество, если ты больше никогда не заговоришь о Колдыреве и этой публикации.
Кныш замолчал. Из спикера раздавалось его напряженное сопение: предложение было соблазнительное.
- И возвращайся к Яшке, он тебя ждет, - подзадорила его Анфиса.
- Идет, - сказал он, - а ты… подумай о ребенке.