— А где мы? — поинтересовалась Дженни.
— Да, это место видно с улицы? — подхватил Кирилл.
— Не видно. Это самый стык корпусов. Раньше эта лестница была снаружи старого здания. По ней можно подняться на чердак, — Заваркина показала рукой вверх и вниз, — а можно спуститься в подвал и оттуда выйти в парк. В ту часть, куда вам ходить запрещено.
— Нам везде можно, — самодовольно заявил Егор, не сводя с нее глаз.
— Кроме недостроенного манежа, — буркнула Дженни.
Заваркина улыбнулась и кивнула головой наверх. Ребята пошли дальше.
Еще два поворота, и процессия, наконец, уперлась в конечную цель. Ею оказалась низенькая дверца с огромным ржавым кольцом вместо ручки.
— Момент истины, — сказала Заваркина и с силой потянула за кольцо.
Ничего не произошло. Когда она опустила свой слабосильный фонарь пониже, ребята увидели большой и ржавый засов.
— Ну и какой дурак его закрыл? — спросила она сама себя и дернула засов вправо. Раздался лязг, дверь накренилась, выскочила из петель и стала падать вперед. Егор и Кирилл подхватили ее.
— Вот почему ее закрыли, — догадался Кирилл, — она только на засове и держалась.
За дверью оказалось большое пыльное помещение, заваленное всякой всячиной. Один угол был доверху завален книжками, в другом — пылился патефон. Помещение освещало большое полукруглое окно.
— Господа, посвящаю вас в одну из тайн школы Святого Иосаафа, — пафосно сказала Заваркина, заходя в помещение и обводя его рукой, как свою собственность.
Ребята пролезли в низенькую дверцу (Егору для этого пришлось сложиться ровнехонько пополам) и рассредоточились. Кирилл кинулся разглядывать книги, Егор — патефон, а Дженни приглянулась старая и пыльная кресло-качалка. Только Соня стояла посередине и улыбалась.
— Где мы?
— Это чердак, — Заваркина скинула какой-то хлам со старого кресла в стиле шестидесятых годов прошлого века, уселась в него и закурила, — он идет над половиной помещений старого здания. Над остальными — система вентиляции.
— То есть за углом продолжение? — спросил Кирилл и, не дождавшись ответа, отправился туда.
— Знание о нем передают из поколение в поколение. Только несколько людей, учащихся в одно время, должны о нем знать.
— И скольким людям еще можно сказать?
— Если честно, вас уже многовато, — усмехнулась Заваркина.
— А дым в кабинет не просочится? — обеспокоился вернувшийся Кирилл. Заваркина отрицательно помотала головой и протянула ему пачку.
— С улицы этих окон не видно, — продолжала она, — только если издалека, с крыши какого-нибудь высокого здания. Но если кто-то и приглядится и заметит вас этом окне, то подумает, что обознался. Вы можете выходить на крышу и загорать там голышом. Можете кидаться оттуда презервативами с водой. Или прыгать самим. В общем, делайте что хотите, только никому не рассказывайте ни о чердаке, ни о лестнице, ни о подвале. Другой выход на крышу — это спуститься с нового здания. Если вас там застукают — не убегайте через чердак. Всегда помните, чердак — это святое. О нем никто не должен знать. Пусть лучше думают, что вы подделали ключ от чердака нового здания или просочились через замочную скважину.
— Да пусть меня лишаем поразить, если я кому-нибудь об этом ляпну, — Кирилл простодушно улыбался.
— Ты чего в крови? — спросила у него Заваркина озадаченно.
— Эта стерва меня расцарапала, — Кирилл кивнул на Соньку, — в шкафу.
— Ммм, — протянула Заваркина, — страсть одолела? Где-то здесь была кровать.
Дженни вернулась из-за угла, озираясь со смесью восхищения и испуга.
— В книгах и сериалах, если герои находят чердак, то их всегда подстерегают неприятности, — сказала она.
Соня усмехнулась. Все смотрели сериал «Проклятая школа», идущий на одном из развлекательных каналов. В нем действительно герои нашли чердак, и на них посыпались «приключения»: убийство историка, нацисты и гены инопланетян, вживленные в некоторых школьников, отчего те начали светиться в темноте.
— Уверяю вас, это совершенно безопасный чердак, — Заваркина сощурилась на солнце, как кошка, — опробован поколениями старшеклассников Иосаафа.
— Что вы… ты что здесь делаешь? — спросила Соня.
— Пришла кое-что забрать!
Заваркина прошла в угол к огромному пыльному сундуку, заваленному всякой всячиной. Она не без труда откинула крышку, подняв облако пыли. Егор, заглянув внутрь, хлопнул себя по ляжкам и воскликнул, заикаясь:
— Ни х-хрена себе!
Глава шестая. Сказки тетушки Анфисы
Сундук открытым был больше самой Заваркиной. Ребята с любопытством столпились вокруг. Внутри сундука лежало оборудование для бала на Хэллоуин.
Нечто оранжевое бросилось им в глаза. Только наклонившись пониже, они смогли разглядеть, что это китайские фонарики разных размеров, выполненные в виде хэллоуинских фонарей-тыкв. Под ними лежали гирлянды в виде плотных оранжевых резиновых трубок, какие-то бархатные платья, парики, игрушечные кандалы, бутафорская мертвая голова, какие-то блюда, маска ведьмы и коктейльные палочки с пластмассовыми глазными яблоками на кончиках.
— Откуда столько всего?
— А что это?
— А это?
Ребята наперебой задавали вопросы и доставали из сундука предметы один причудливее другого.
— Это что? — поинтересовался Кирилл, достав какие-то перепутанные веревки, — парашютные стропы?
— Трапеция это, — пояснила Заваркина и нырнула в сундук с головой, — для воздушных гимнастов. Вернее, ее кусок. Остальное там, в углу.
— Откуда это? — спросила Соня и нетерпеливо дернула Анфису за рукав.
— Украдено у попечительского совета. И из театральных мастерских, — Заваркина вынырнула, отряхнула пыльные руки и огляделась по сторонам, — вернее, воровалось за всю историю проведения Бала. Отсюда невыразимое количество и отменное качество.
— Почему отменили Бал? — спросила Соня у Заваркиной настолько требовательно, что сама удивилась.
Та лишь пожала плечами.
— Где-то мы переборщили.
— В смысле?
— Бессмысленно переборщили, — непонятно ответила Анфиса, — слишком много тыкв, маскарада, слишком активно пытались удивить и напугать прохожих.
— Бала действительно не будет?
— Бал будет, не будь я Заваркина!
В их глазах появилось то, что Анфиса расценила как надежду.
— Как они могли его отменить?
— Я Катенькой оденусь, — ляпнула Дженни.
— Тебе пойдет, — сказала Заваркина с усмешкой. Дженни сконфузилась.
— Катенька, может, и самая известная легенда Святого Иоасаафа, но уж точно не самая веселая, — пропел Кирилл, закуривая сигарету, любезно поданную ему Заваркиной, — в Муравейнике все больше студентов-самоубийц упоминают.
— Кружок философов? Это выдумки! — уверенно произнесла Софья.
— Не совсем. Просто философский кружок — это часть истории про Катеньку, — Заваркина забралась с ногами в кресло. Было видно, что она в прошлом немало часов в нем просидела. — Настоящей истории, а не того усеченного и приличного варианта, который преподносится горожанам. История-то от этого усечения не слишком выигрывает. Кажется сопливой и ненастоящей.
— А какая она на самом деле? Неприличная?
— Ну, могу рассказать…
Егор отряхнул от пыли коробку с книгами, стоящую рядом с креслом Заваркиной и уселся сверху. Кирилл присел на низенький подоконник. Соня, перебирающая в углу старые танцевальные чешки, тоже навострила уши. Только Дженни продолжила бродить по чердаку, делая вид, что ей неинтересно.
— Шел пятый год двадцатого века. Время было неспокойное, смутное, а оттого романтичное. Однажды холодным утром, прелестным оранжевым октябрем, Екатерина Лапшина, девица из благородных, а может, и нет, примерная гимназистка, спешила на занятия. Семья ее жила в доме на три переулка ниже гимназии. Бежала, значит, Катерина на занятия, в платок куталась, потому как было холодно и местами скользко.