Катя, кинув на нее взгляд, схватила свою сумку и вылетела из класса. Марина Станиславовна кинулась за ней. Соня вышла в коридор и хотела было догнать ее, но уткнулась в грудь Егору.
— Что у вас тут происходит? — спросил насмешливо Кирилл, — грохот слышен по всей школе.
— Ты спал с Избушкиной?! — зарычала Соня.
— Ты из-за этого ее отметелила? — спросил Егор, легонько приподняв ее и встряхнув, пытаясь привести в чувство.
— Катя ей гадостей наговорила, — пояснила верная Дженни. Мила, проходившая мимо, громко хмыкнула.
— Вообще-то, она сказала, что у вас отношения, — сказал Таня Кириллу. Тот скривился.
— Это правда? — спросила Соня, отпихиваясь от Егора.
— Я не обсуждаю свою личную жизнь, — ответил тот.
— Ты тоже ее трахал? — Соня стукнула Егора в грудь.
— А чего не брать, если дают? — насмешливо спросил Егор.
— Ты и с Заваркиной также? — спросила Дженни.
— Ты, похоже, дура, — Егор посмотрел на нее, как на слабоумную.
— Она хоть знает, что ты в городе? — спросила Соня уже спокойнее.
— Сюрприз будет, — улыбнулся Егор и отпустил ее. Она бросила злобный взгляд на Кирилла и скрылась в туалете. Дженни поспешила за ней.
— Попал? — насмешливо спросил Егор. Кирилл отмахнулся.
— Раиса идет…
Парни поспешили скрыться.
Раиса Петровна подошла к открытому настежь кабинету. Она рассчитывала подойти незадолго до звонка, чтобы поймать Марину Станиславовну.
— Что-то случилось?
— Ваши девочки подрались, — наябедничала Марина.
— Кто?
— Соня и Катя.
— А в чем причина?
Марина запнулась. Ей не хотелось рассказывать подслушанные интимные тайны.
— Мальчика не поделили.
Раиса Петровна в ужасе прижала руку ко рту.
— Не переживайте так, — успокоила ее Марина, — им семнадцать лет, обычное дело. Вспомните себя…
Марина снова запнулась. Раиса Петровна была неаккуратно причесана, в старушечьей юбке и с желтой кожей, и Марина с ужасом подумала, что сказала бестактность. Мало ли, чем занималась эта женщина в семнадцать лет. Может, Байрона вслух декламировала.
— Я хотела задать вам скользкий вопрос, — Раиса замялась и глубоко вздохнула, — скажите, сколько девочек из этого класса живут половой жизнью?
— Нисколько, — твердо сказала Марина.
— Меня особенно интересует Соня Кравченко. Еще Дженни, но Кравченко особо. Вы же понимаете, эта ужасная женщина, с которой они дружат… Она плохо повлияет на детей.
Марина решила стоять на своем до конца: отрицательно помотала головой и уставилась в окно. За окном пара кружащихся снежинок превратилась в метель, из-за чего пасмурный день превратился в сумерки и вот-вот должен был мутировать в вечер.
Вечер дня святого Валентина становился кошмаром для двух третей вовлеченного населения города Б: в основном, для одиноких женщин и всех мужчин вне зависимости от гражданского статуса. К оставшейся, счастливой трети относились девушки определенного психотипа. Они в этот вечер получали конфетки, цветочки и колечки, чтобы завтра совершенно бессовестно хвастаться ими перед своими коллегами и соучениками. Именно для них, для этих чаровниц, этим вечером работали все заведения общественного питания, надеявшиеся сорвать куш на пирожных в глазури.
В кофейне у Заваркиной с потолка свисали розовые сердечки. На прилавках лежали печенья в форме сердца, на стене висела доска, на которой посетители писали признания друг другу.
— Меня от всего этого тошнит, — мрачно буркнула Соня.
— Это мой драгоценный муж придумал, — усмехнулась Заваркина, — в его стиле. Мимими и няняня.
— Бе-бе-бе, — Соня содрогнулась и шмыгнула носом.
Они сидели на кухне, на большом стальном столе и ели взбитые сливки прямо из баллона. Время подходило к закрытию, но в кофейне не было свободных мест: зал был заполнен парочками, среди которых затерялись Дженни и Илья, и стайками девушек, которые делали вид, что день Святого Валентина их не касается.
— Что у тебя с губой?
— Подралась с Курилкиной девушкой.
— У него девушка есть? — изумилась Заваркина, — я думала, что ты его девушка. Об зеркало стукнулась?
Соня вдруг скривила губы и по ее лицу потекли слезы.
— Эй-эй-эй! — Заваркина спрыгнула со стола, схватила салфетку и принялась вытирать ее лицо, — чего ты ревешь?
— Все вокруг занимаются сексом, — пробулькала Сонька.
— Я сливки тебе по лицу размазала, — заметила Заваркина, — рассказывай!
— Был урок ОБЖ, — начала Сонька, снова хлюпнув носом.
Заваркина слушала, склонив голову набок и не выражая эмоций.
— После следующего урока подошла Алина Медведь и Сапог, и оказалось, что даже на Сапог кто-то польстился. А уж страшнее нее в целом мире не отыскать. Ты ее видела, она на балу была бабой-рыцарем.
— Я до двадцати лет девственницей жила. Хотя была вполне ничего себе.
Соня безмерно удивилась.
— Да и потом, — продолжала Заваркина, — ты сначала посмотри на того, кто на Сапог польстился. Я пожала бы ему его холодную липкую лапу.
— С тобой что было не так? — спросила Соня.
— Мне было страшно.
— Почему? — снова спросила Соня, хотя по ее лицу видела, что лезет туда, куда не следует.
— Воспитание, — вздохнула Анфиса, подумав, — я была уверена, что нет для женщины большего унижения, чем секс. Потом я поняла, что жизнь приготовила мне еще несколько тысяч унижений, в сравнении с которыми секс отсасывает в сторонке. Круто скаламбурила, да?
— А как у тебя это было?
— Меня изнасиловал кактусовый монстр. Хочешь «уткинс»?
— Если он в форме сердечка, то очень не хочу! Ну, серьезно? Что тебя подтолкнуло?
Заваркина посмотрела на нее раздраженно.
— Для меня это важно, — взмолилась Соня, — а поговорить больше не с кем.
— Очень близкий и любимый человек.
— Где он сейчас?
— Он умер.
— Твой брат?
Заваркина замолчала и отвернулась. Соня поняла, что на этот вопрос она ответа не получит и к этой теме они больше не вернутся. Это только подстегнуло Сонино любопытство, и она решила узнать во что бы то ни стало, что произошло с Заваркиным.
— Что нужно делать? В первый раз? — снова спросила Соня.
— Расслабиться и импровизировать. Отвечать на прикосновения. Делать то, что вздумается. Расслабить вагину, и не будет ни крови, ни травм.
Из-за занавески, закрывающей вход в зал, высунулась голова Дженни.
— А у тебя с лицом? — поинтересовалась Заваркина.
— Мы расстались, — сказала Дженни.
— Ну и аминь, — сказала Заваркина, — заходи. Сливки будешь?
— Не хочу. О чем болтаете?
— О сексе, — ответила Заваркина.
— Ты сказала ей? Про Избушкину и Егора?
Заваркина оставила баллон со сливками и повернулась к Дженни.
— Что там между ними случилось? — подозрительно спросила она.
— Он тоже с ней спал, — сказала Соня.
— И ты не упомянула об этом, щадя мою психику? — насмешливо спросила Заваркина у Сони. Та сконфузилась. — Мне тридцать три и мне плевать. Хотя… Вот сучка, а?
Соня строго посмотрела на нее.
— Да, прости, это не повод для шуток, — Анфиса попыталась нахмуриться, — но если серьезно, то заметно, что я у него не первая. И если уж совсем честно, то и не вторая, и не третья. И, скорее всего, даже не четвертая. Мне не хочется бередить ваши раны, но вряд ли я вошла в первую двадцатку. Ну, или он самородок.
— А правда, что вы… — переглянувшись с Дженни, начала Соня.
— Правда, — поспешила подтвердить Заваркина с улыбкой.
Соня задумалась. На кухню вплыла еще одна голова. Голова была лохмата и блестела покрасневшими глазами сквозь очки.
— Зузич сказал, что я не умею готовить баранину, — сказала голова.
— Заноси сюда свое туловище, — усмехнулась Заваркина, — у нас тут клуб разбитых сердец, ты впишешься.
Заваркина вытащила из большого стального холодильника «уткинс», щедро полила его сливками из баллона, протянула Зульфие. Та посмотрела на пирожное, будто не понимая, что это, залезла в сумку, что висела у нее через плечо, достала пластиковый контейнер и отдала Заваркиной.