— Ну и куда так спешишь? Подавиться? — поинтересовался я у Макса. Боковое зрение отметило бешеное движение руки, словно он с кем-то соревнуется в скорости поедания семечек.
— Я ж тебе говорил. А вдруг через пару минут у меня отпадет желание грызть их? Лучше отхватить по максимуму, покуда есть возможность.
— Не лучше ли растянуть удовольствие?
— Удовольствие может в любую секунду исчезнуть. И что тогда?
Я сплюнул очистки.
— Кажется, это то удовольствие, которое не пропадет никогда.
— У кого как. Просто на данный момент я получаю больше наслаждения за единицу времени.
— Какой-то ты непостоянный. В собственных вкусах можешь усомниться. Никакой перспективы.
Макс пожал плечами.
— Я всего лишь стараюсь получить больше в данный момент. А ты сиди со своей постоянностью. Пока ты…
Апатичная липкая сфера лопнула от далеких звонких выкриков.
Мы насторожились. Что-то кричат. Протяжно, громко и со страхом в голосе.
— Чего кричат? — насторожился Библиотекарь.
— Не знаю, — тихо сказал я, стараясь уцепиться за слова. Ветра звать нет смысла — крики становятся громче.
— А-а-а-а-а-ал… А-а-а-а-а-ал…
— Не пойму, — потупился иномирец.
— Па-а-а-а-ал… Пропа-а-а-а-а-ал!
Показалась крохотная фигурка девочки. Тоненькое тело прикрывает перепачканный в грязи желтый сарафан. Не по размеру большие башмаки со стоптанными пятками торопливо шаркают по дороге, поднимая еле заметные облачка пыли.
— Быстро! — мы откинули подсолнухи и побежали ей навстречу.
Макс толкает меня в плечо.
— Вот тебе и перспектива! Перспективный, блин!
Девочка перебегает от одного дома к другому.
— Быстрее! — подгоняю я Макса, однако бежим и так что есть сил.
— Что случилось? — тяжело дыша, спрашиваю я. Лицо горит, сам же пытаюсь восстановить так быстро сбитое дыхание.
— Пропал, пропал! Пропал! Пропал! — как заведенная повторяет девочка, размазывая бусинки слез. Бледное личико сплошь в разводах, слезы скатываются вниз и становятся все темнее, собирая грязь с кожи.
— Кто пропал? Да кто пропал, черт возьми? — спрашивает Макс, сев на корточки. Он положил руки на плечи девчушки и стал проникновенно смотреть в мокрые детские глазки, желая выведать сведения. — Кто пропал, девочка, скажи, пожалуйста…
Она отшатывается от него. Подбородок дрожит, лицо сморщилось, как будто она только что съела лимон.
— Мне страшно! Страшно, страшно же! — навзрыд протянула девочка. Слезы хлынули новой порцией, сдерживаться она больше не могла. Потерев глаза маленькими кулачками, она ринулась дальше, к следующему дому, все так же выкрикивая о пропаже.
— Что делать? — посмотрел на меня Макс.
— В ратушу! — принял решение я.
Тихие Леса превратились в гудящий улей. Вышедшие наружу жильцы тревожно переговаривались, женщины бурно обсуждали чью-то смерть, мелькали фразы вроде «опять они», «мерзкий колдун», «кто на этот раз» и все в таком духе. Плакали дети. Подобно тучам в небе народ сгущался около здания администрации, желая слышать власть. Штурма дверей не было — двое стражников на входе показали себя непреклонными и решительными. И это далеко не зеленые юнцы, подобно тому, кто стоял на страже в первый день нашего приезда. Могучие, с военной выправкой, с мечами за спиной и копьями в руках. Кто-то все продумал и заранее выставил именно их?
С горем пополам мы все же пробрались сквозь беснующуюся толпу и беспрепятственно проникли внутрь, благо наши лица караулу заочно знакомы. В здании шло суматошное обсуждение — взволнованные голоса, озабоченные голоса, поникшие голоса, решительные голоса. Весь сонм звуков доносился из кабинета мэра, куда мы и поспешили. Шаги гулко отдавались и сопровождали нас на протяжении всего коридора. Дверь приоткрыта; мы ворвались в кабинет.
Бел Фаронай сидит за столом, лицо его прикрывают маленькие ладони, красный как закатное солнце бел Бурдор, взмокший и свирепый, ходит туда-сюда, то и дело стуча кулаком о грудь, скованную панцирем. Тучная Пиалона устроилась в мягком кресле, глаза ее полны паники. В нервном порыве она грызет ноготь большого пальца правой руки и, кажется, не замечает этого. Тут же и священник, весь дрожащий, цепкая рука впилась в азалон.
— Что такое? — справился я, тяжело падая в кресло.
— Бел Флайс… Бел Флайс… — проскулил стэр Босмо. Глаза пусты, смотрят в никуда. Кажется, он более чем потрясен.
— Бел Фаронай, будьте добры объяснить! — потребовал я.
Тот дернулся, поднял голову, посмотрел сквозь пальцы. Я не отвел взгляд. Что с ними? Почему они так себя ведут?
— Бел Фаронай…