В одной сквози [31] от меня догорающими угольками в кромешной тьме мерцают слабые огоньки. Далеко-далеко, на грани своих возможностей, я услышал ржание лошади. Чувство, охватившее меня, было потрясающим — в нем нашли себя облегчение, радость, воодушевление и предвкушение. Нечто подобное можно испытать, когда объявляют, что экзамен сдан на «отлично».
Я побежал, быстро и без оглядки. Свет далеких домов, казалось, подарил частичку собственного тепла. С теплом пришла сила. А ноги, стоило ступить на утоптанную дорогу, словно в благодарность после бурьянов, камней и жесткой травы сами потащили меня в нужном направлении.
По левую сторону одиноко стоит стог сена. Справа журчит ручей, убегающий куда-то в заросли бурьяна. Местность здесь значительно выровнилась, опостылевшие холмы остались позади. Большие, старые деревья огибают деревню подковой. Некогда это было посадкой — о том свидетельствует ровная полоса берез. Не сказать, что их много: где-то по четыре дерева в ряд, где-то по пять. Кто-то очень хотел возвести вокруг себя надежное укрытие.
Приблизившись, я услышал лай собак. Вот в поле зрения появился первый дом, покосившийся, ветхий, а никакого указателя я так и не заметил.
Деревня встретила меня безмолвно. И безлюдно. Самый обычный, ничем не примечательный поселок. Дорога плавно переросла в единственную улицу, рассекающую деревушку на две части. Вдоль нее ютятся дома; стоят они свободно и именно так, чтобы никто не почувствовал себя притесненным.
Стемнело окончательно. Ближайшие избы, судя по тому, что они стоят на окраине, пустуют. А может их хозяева легли спать. В любом случае мне не достает света, чтобы рассмотреть в сумерках хоть кого-нибудь. Пройдя еще немного вперед, я обратил внимание на новые звуки, вмешавшиеся в монотонную мелодию деревенской ночи. Я остановился и прислушался. Бормотание.
В кустах что-то зашевелилось. Оттуда не торопясь, с вальяжностью, присущей дочке короля, вышел в стельку пьяный человек. Одет он хорошо, но все, что на нем, уделано в грязи и… Переваренной еде.
— Отвратительный вяз. Нынешние вязы очень, очень-очень плохо воспитаны. — Озлобленно проскрипел он и упал. Затем не с первой попытки, но все же поднялся.
— Эй, уважаемый! Не подскажешь, есть ли здесь постоялый двор? — окрикнул я шатающегося человека. Он вмиг прекратил свое бурчание и резко повернул голову на звук. Его тело, однако, не было готово к таким выкрутасам, и он завалился на бок, не сумев удержать равновесие.
— Ик… Да-а-а, есть! И очень… Ик… Замечательный! — расплылся в улыбке пьяница. Но тут его выражение лица стало серьезным. Он спросил, украдкой, боясь обидеть: — А тебе что… ик! Цветы сажать что ли?
— Эм… Цветы? А при чем здесь цветы?
— Не ищи каплю логики в море вина! — назидательно пробурчал человек и смачно рыгнул. А для пьянчуги он излагается далеко не деревенским языком. Я не могу приписать его к крестьянам, слишком хорошо он говорит и слишком статусную — при всем ее нынешнем виде — носит одежду. — Тебе переночевать что ли? Ик! Что-то я тебя тут раньше не видел! Ты что ли пастух новый, да?
Я вспылил:
— Да что вы все заладили-то со своим пастухом?! Я — маг! И как ты мог видеть меня тут раньше, если я спросил про постоялый двор! Уж наверное я бы тогда знал, а? Резонно?
Моему недовольству не было предела. Взаправду ли я так плохо выгляжу, что произвожу впечатление исключительно паренька, умеющего разве что пасти коров? Если приглядеться, моя плащ-мантия хоть куда. И заимеет достойный вид, если ее помыть. Мой собеседник нахмурился, собрал глаза в кучу и с уважением посмотрел на меня:
— О, и вправду маг! Ик! Голова-то у меня обычно от вина начинает болеть, а тут от тебя! Чудеса… Эх, чудеса… — промямлил крестьянин и ушел, стараясь держать четкий военный шаг. Ну ни дать ни взять спившийся офицер.
Нда. Видимо, трактир мне придется искать самому. Нетрудно догадаться о его расположении, если учесть, что я нахожусь на центральной улице и знаю точно, что он существует. Хотя… Верить человеку, при вопросе о постоялом дворе спросившему о цветах, — неразумно и вопреки логике, но понадеемся на лучшее и двинем вглубь, там хоть имеются признаки жизни.
Редкий свет невысоких домиков падает на дорогу, едва освещая ее. Пару раз я зафиксировал, как жители встревоженно смотрели из окон, а затем занавешивали их. После минут пяти я понял, что приближаюсь к цели. Откуда-то идет неумолчный рокот, такой непринужденный, словно иначе и быть не могло. Как будто я зашел на пасеку в жаркий летний день — людское гудение схоже с побеспокоенным пчелиным ульем. Не думаю, что здесь есть подобие забегаловки — такие места у дороги обязательно имеют постоялый двор. И вряд ли кто-то тут смог разжиться местом для простых увеселений — не те люди и не в том количестве. Это убыточно.
31
Сквозь — мера длины, равная примерно четырем километрам (именно такая длина у главной улицы Энкс-Немаро, пролегшей через весь город).