— Не все так просто, — хитро сказал Хомт. — Это ж бойцы мои, служили вместе. Пять лет назад они были у меня в подчинении, держали оборону на Мокрых Стенах. Не знаю, в курсе или нет, когда Отринувшие попытались атаковать стены города. Идиоты. Думали, Ольгенферк совсем руки в карманах держит. Даже без кораблей задали им жару… А парней я после к мангустам и определил, памятуя о том, какой бардак творится в Пахарях.
— Продуманно, — кивнул я.
— А то, — Хомт был доволен. — Теперь есть хорошие знакомые среди мангустов. Ребята все мои товарищи, к тому же цену не задирают. Ты, это, может, тоже выпьешь?
— Спасибо, но нет. Мне одного твоего лица хватило после того, как ты проглотил свою гадость.
— Дурак ты. Я вообще челюсть дезинфецирую, а то пнул ногой, мало ли — зараза.
— Скушай лучше петрушки, — посоветовал я, морщась все сильнее.
— Она не убивает заразу, — возразил Сорли.
— Зато перегар устраняет…
Совещание проходило долго. Остатки мангустов, солдат, самые бравые мужи деревни, на присутствии которых настоял Фидл, расположились в темном помещении. Общее настроение было подавленным, но решительным. Однако сидящий внутри меня энтузиазм никому не передавался — виновата ли в том моя репутация, подмоченная ночными трупами, или их головы захватила безысходность… Само собой, что веселого и радужного мало, но вот так вот сидеть будто за минуту до Конца Мира — неуместно. Нужно действовать. Думать и действовать. Лишь местные хоть как-то вникали в суть моих планов. Малым пахарям можно доверять, их выдают глаза. «Мы верим тебе! Мы хотим тебе верить! Нам трудно, но мы пытаемся!» — словно кричали они. В отличие от наемников эти заинтересованы. А вчерашний бой сплотил их как никогда. Чего не сказать о пащенках Памдрига. Обстоятельное заседание переросло в сущий раздрай.
— На Мокрых Стенах и то спокойнее было! — посетовал один из мангустов.
— И трупов немногим больше. А ведь то была оборона порта!
— Знавали мы вчера твои посулы!
Любая хула, любая фраза недовольства быстро и дружно подхватывалась, к ней примешивались другие, и всю эту кашу я выслушивал и кое-как пытался расхлебывать. Было сложно: мы ругались, спорили, один раз дело едва ли не дошло до драки — житель вскинулся на мангуста, жестоко критиковавшего мои домыслы о мергах. Не скрою, проявление защиты, даже таким образом, стало для меня неожиданным и приятным фактом. Но предложенная мной модель поведения устраивала мало кого. Я говорил долго, много, аргументированно — как мне кажется, на зависть любому оратору. Я осушил два ковша воды, но состояние ухудшалось с каждой проговоренной минутой. Не хотелось проигрывать им. Не мергам, а людям; всем тем, кто пришел слушать и прислушиваться. Если мне не убедить их сейчас, потом убеждать будет некого. Суеверия здесь сильнее желания жить. Страх победил здравый смысл. Мне не удалось застать развитие событий, проходящее при отсутствии торта ввиду того что он неизменно подавался каждый раз. Что это — совпадения или в действительности страшные последствия пренебрежения традицией, я так и не понял. Меня пичкали самыми завернутыми и ужасными историями.
— Да взять хотя бы прошлого сторожа мельницы, Вартина! — молвил пчеловод, плотный, крупный, но как боец бестолковый. Дважды мне довелось спасти ему жизнь — невнимательность и увлечение конкретным мергом лишали его бдительности. — Стол был богат, все надеялся отвертеться без торта. Не тут-то было. Недели не прошло, а мельница сломалась, чердак обвалился, а затем и сам в могилу ушел…
— А вспомните Ралиенну! Бычков разводила. Поскупилась на хорошую муку для торта, за что и поплатилась — всех бычков подкосило, без денег осталась. Не вытерпела горя и наложила на себя руки…
И так далее. Смерти. Одна за одной, одна за одной. Причем, кто или что тому причина, я не понимал. Малое дело понять поведение мергов, совсем другое — осмыслить череду страшных напастей и неудач, не несущих никакой закономерности. Но времени нет ни на построение схем, ни на распутывание узла из бесчисленных веревок. Каждый факт или молва, история или слух — лишнее препятствие, сбивающее с толку. Следует действовать жестко, твердо и наотрез. Будем рубить с плеча.
Смутные чувства. Я сижу за столом, повсюду люди, люди и люди. Собралась вся деревня. Жуткие последствия не отбили у людей желания явиться на праздник. Но теперь уж и не понять, праздник ли это, поминки или закономерное страшное испытание… В глазах многих виден испуг, мужчины смотрят с подозрением, вертят головами в разные стороны, хотя всем давно известно, откуда приходят незваные гости. Нервы взведены.