— Думаю, это действительно ужасно… — я перевел дух и продолжил, желая поскорее сменить тему — на недостаток пакостей не жалуюсь. — Также примечателен факт, что вы ни разу не напали первыми. Все время находился предлог, вынуждающий вас атаковать. Стоит тронуть, и…
— Побочные эффекты… Никто не в праве мешать нам в исполнении предназначения. И это я говорю не от себя, а от лица, одержимого чарами. Нас охватывала необузданная ярость, если кто-то шел наперекор. Видишь ли, проклятие Несогласных не только сделало нас идиотами. Мы стали кровожадными убийцами. Такими нас и привыкли видеть. Подозреваю, что горькая слава о мергах разлетелась по всему Ферленгу…
— Что есть, то есть. Да и я, признаюсь, считал так же. Никто и не чает, что вы — древняя и разумная раса. Все-таки во времена ваших войн людей еще не было, документальных подтверждений тоже никаких — даже если бы мы нашли архивы с летописями, кто расшифровал бы?
Дромгр окунулся с головой. Какое-то время он не показывался, затем вынырнул.
— Крэймра! Кожа сохнет. Теперь вновь следить за ней, своевременно погружаться, наносить маски и прочее, прочее, прочее, до той поры, пока мы не привыкнем, — сварливо запричитал он. — Тогда наша зависимость от воды станет слабее. А насчет расшифровки все просто: мы так же говорили на эльсадире, от него образовались иные языки. На одном из них мы с тобой и говорим. У вас еще помнят эльсадир?
— Немногие…
Я изумлялся все сильнее. Никогда не думал, что за один день можно открыть для себя столько нового, сколько не знает ни один живущий. Вот уж везение…
— Тем более. Вам было бы куда проще.
— Стало быть, ольгеник и кельгин придумали вы?
— Мы придумали куда больше языков. Но с уходом рас исчезали и языки. Я не знаю, что осталось в этом мире, но знайте — это наследие прошлого. С трудом выношенное наследие, но тем оно ценнее.
Устав стоять, я хотел было сесть на корточки, но заметил подходящую по форме корягу.
— Ты рассказываешь о временах столь далеких, что трудно представить. Это же около двух тысяч лет, а то и больше. Сейчас две тысячи сто тридцать шестой год Новой Эпохи! Сколько же вы живете фактически?
— В среднем мы живем двести лет, как и положено.
— Тогда я ничего не понимаю. Как такое возможно? У вас летоисчисление другое?
— Все проще. Испокон веков после смерти вождя племени душа переселяется в тело занявшего его пост. Так было и так будет. Саркра'набар знает, кем это было придумано, однако каждый вождь вбирает в себя память предков. После смерти одного все накопленные багаж и мудрость переходят к вновь назначенному. Я, можно сказать, голос многих веков, давних и далеких.
— Ушам своим не верю! Неужели ты помнишь мир с основания?
— Да, но не рассчитывай, что я поделюсь с тобой такими знаниями. Не из вредности, нет. Просто вы, маленькие люди, еще не готовы.
— Не готовы к чему?
— К прошлому. Иначе у вас не станет будущего. Еще придет время. А пока пускай мир остается таким, каким он привык себя видеть. И как остальные привыкли его воспринимать. Не троньте. Я не прощу себе этой ошибки…
Я оставил последнюю фразу без комментария. Смешанные чувства — тут впору и обидеться, и, поставив себя на его место, понять. Люди в самом деле творят невесть что.
— Возможно, ты и прав… Что вы теперь будете делать с остальными? Я понимаю, вам будет нелегко их отыскать, но что после?
— Нам некуда спешить. Еще отыщем. Нужно привыкнуть к современному миру с его новыми жителями и устоями. Думаю, что пахари будут не против поделиться с нами их чудодейственной пшеницей. А там будем возвращать наших, ничего другого не остается. Это наши долг и судьба. Ферленг во второй раз познает расцвет нашей расы, и клянусь Черным Эзонесом, он будет величественнее, чем в Эпоху Заката!
Дромгр в своем порыве плюхнул кулаком по воде, взметнулись брызги, на меня попало несколько капель.
— А в остальных племенах тоже есть свои вожди?
— Да, конечно. Нам многое предстоит обсудить с ними. Грядут великие изменения!
— Но путь неблизкий. Вы в курсе вообще, что вас, мягко говоря, далековато забросило, в отличие от сородичей? Много дней вам предстоит провести в пути…