— Слышь, бритый, — шепнул Пушкин гопнику. — Вообще-то я с сопляком разговариваю. Дождись своей очереди.
— Пошел ты! — кинул Штырь и толкнул блондина в грудь.
Вся бубнящая толпа, замолчала, когда кудрявый врезался спиной в стену, а на пол посыпалась отслоившаяся краска.
Ого, кажется я тут больше не нужен.
Глава 5. Ультиматум завуча
Тишину в коридоре школы нарушал только Дельфин, голос которого доносился из аудиоплеера брейкдансера. Когда старшеклассник в широких штанах осознал это, он тут же бросился к устройству. Кнопка щелкнула, музыка затихла.
Штырь, скалясь осмотрелся. Затем потянул меня за галстук, чтобы увести.
— Пойдем! — рявкнул он.
Но я не поддался. В моих интересах было как раз задержать хулигана.
— Куда намылился, петух? — спросил Пушкин и толкнул любителя полосок на штанах.
Тому пришлось отпустить меня. Я тут же сделал несколько шагов назад, чтобы не попасть под горячую руку.
— Че сказал? — на этот раз гопник двумя руками толкнул своего оппонента.
В моем прежнем мире сейчас кто-то из них должен был пропустить удар в нос. Потекла бы кровь, драчуны набросились бы друг на друга, но все это очень быстро бы закончилось. Потому что в какой-то момент одноклассники растащили бы их по разным углам. Но что будет сейчас?
Сейчас одаренный — копейку которого не так давно я отправил в одинокое путешествие, — попытался ударить Пушкина. Тот поставил блок и тут же контратаковал. Кулак прилетел бритому прямо под ребра. Не дожидаясь, когда гопник очухается, блондин нанес еще серию ударов, после которых Штырь повалился на пол. В позе эмбриона он корчился от боли лежа на полу. Злобно стонал себе под нос и не мог подняться.
Это было быстро. Очень. Одно ясно точно. Пушкин уроки Боевых Искусств не прогуливал. В отличие от второго. И почему заводила с косичкой называл гопника «сильным мира сего»? Эх, Штырь, Штырь. Нужно было на уроки ходить, а не семечки по подъездам щелкать.
— Ха! — усмехнулся Пушкин и стряхнул с себя засохшую краску, которая осталась у него на плечах. — Терпеть не могу, когда какие-то уроды марают мне одежду.
Под возгласы ликующей толпы и самолюбование аристократа, я провалился назад. Пролез между двумя высокими девчонками, чтобы незаметно ускользнуть. Но внезапно вновь наступила тишина. Это заставило меня вернуться обратно. Я бросил взгляд на импровизированный ринг.
Прямо на моих глазах спортивный костюм на Штыре растягивался под хруст его костей, одежды и злобное мычание гопника. Его башка, руки, да, черт возьми, все тело увеличивались, как тело морячка Попая, объевшегося шпината.
Очень скоро «Святослав Михайлович» превратился в трехметрового великана, почти достающего головой до потолка. Кроме размеров в нем ничего не изменилось. Такая же бритая голова, челка, спадающая на лоб, впалые глазницы, и кривые зубы. Только теперь он накаченный и огромный, словно тролль.
Штырь размахнулся и ударил кулаком в стену. Издал вопль сквозь свою огромную глотку и зашагал в сторону Пушкина.
Все школьники в ужасе принялись пятиться назад.
Теперь понятно, почему он пропускал уроки Боевых Искусств. С такими размерами врагов можно давить без особых усилий. И морально, и физически.
— Успокойся, Штырь! — Пушкин, как и остальные, отходил назад, выставляя перед собой руки.
Но у его противника были другие планы.
Громила схватил аристократа под силки. Поднял в воздух. Ноги кудрявого теперь беспомощно болтались над полом. Затем преображённый Штырь как следует встряхнул Пушкина и, разевая свою пасть, грозно зарычал.
Блондин успел сориентироваться и прямо перед тем, как гопник впечатал его в стену, создал щит. Сломанные кирпичи рассыпались по полу, словно попкорн. Но одаренный, кажется, не пострадал.
Глыба в порванном спортивном костюме замахнулась, чтобы теперь отправить Пушкина даже не в нокаут, а на тот свет. Но в этот самый момент в Штыря как будто врезалась огромная невидимая кувалда. Его отбросило на другой конец коридора. Школьники, стоящие на траектории полета, едва успели расступиться, чтобы не попасть под раздачу.
— Что здесь происходит? — до меня долетел строгий женский голос.
Вытягивая шею, я пытался обнаружить источник силы, совладавшей с великаном.
В полной тишине я слышал, как стучат каблуки, а вскоре из-за спин одаренных появилась Мирослава Игоревна.
Стройная брюнетка в обтягивающем черном платье, с узкими очками на носу и родинкой над губой, шла уверенной походкой в сторону лежащего на полу одаренного. Который, кстати, уже принял свой обычный облик. За завучем следовали два охранника в черных костюмах.
Бугаи тут же бросились к школьнику, подняли, взяв того под руки и надели ему на запястья такие же браслеты, которые я видел у Германна, когда тот схватил Элаизу.
— Вы нарушили критическое количество правил школы, — начала Мирослава Михайловна, обращаясь к Штырю. — Правило сорок восемь. Использование боевой магии в стенах школы без разрешения любого из преподавателей. Правило сто сорок один, которое запрещает проявление агрессии к другому ученику, а также любые попытки использовать против него свою силу. Правило двести сорок три. Порча школьного имущества. Я могу продолжать список, но три пункта уже вполне достаточно для того, чтобы с сегодняшнего дня вы, Святослав Илицкий, были отстранены от учебы в школе. Навсегда.
Школьники вокруг наблюдали за происходящим с открытыми ртами. Но завуч еще не закончила.
— Сегодня же военкомат будет уведомлён о вашем исключении и в ближайшее время, я надеюсь, — она сделала акцент на последнее слово. — Вы пополните ряды защитников нашего мира на крайнем севере.
— Казачья застава… — зашептались школьники.
Завуч подошла к гопнику, схватила его за подбородок и осмотрела. Повернулась к остальным и скользнула по толпе внимательным взглядом.
— Пушкин! — она указала на аристократа пальцем. — Ты оказался умнее. Но все равно за нарушение порядка в школе и провокацию будет назначен педсовет. Не думаю, что дойдет до исключения, но тебе лучше взяться за голову. Пока ты не составил компанию Илицкому. Тебе ясно?
Аристократ, рубаха которого больше не была заправлена в штаны, а аккуратно повязанный галстук теперь болтался, как что-то инородное в его прикиде, виновато кивнул.
— А теперь все — марш на уроки! — Мирослава Игоревна сделала несколько резких хлопков, и школьники быстро очистили коридор, разбежавшись по кабинетам.
Звонок прозвенел только сейчас. Скорее всего тетя Фая и позвала завуча. За всей этой заварушкой она даже не успела вовремя подать звонок.
Я смотрел как уводят Штыря и размышлял. С одной стороны, мне было его действительно жаль. Вот так за несколько минут может поменяться вся жизнь одаренного. Еще вчера он ездил на своей копейке, отрабатывал фишки у малолеток и терся с девчонками в гнездышке. А уже сегодня аристократ отчислен из школы и, наверное, сейчас судорожно думает, что сказать своему отцу в оправдание. И размышляет о том, как избежать поездки на Казачью заставу.
Но, с другой стороны, он ведь сам во всем виноват. Зачем искать способ насолить какому-то мелкому пацану? Зачем применять свои способности в стенах школы, когда прекрасно знаешь, что за это светит? Наверное, это справедливое наказание. Одаренные, которые не могут контролировать себя, должны уезжать на заставу. Иначе в мире будет царить хаос. С такой силой, которая есть у них, без жесткого контроля нельзя.
— А ты что здесь так рано, Ракицкий? — Мирослава Игоревна вырвала меня из собственных мыслей.
Я посмотрел на пейджер. Ни одного нового сообщения.
— Я как раз вас искал, — ответил я.
— Меня искал? — удивилась завуч. — Зачем?
— У вас есть время?
Мирослава Игоревна посмотрела вслед охранникам, уводящим Штыря.
— Сейчас у меня окно. Но нужно десять минут, чтобы все уладить с Илицким, — она задумалась на секунду, а затем протянула мне ключ. — Поговорим в моем кабинете. Возьми ключ. Я разберусь с аристократом и поднимусь.