Мне пришлось остановиться, когда из-за сугроба вышла еще парочка безликих и преградила мне путь.
Я огляделся. Все пути отрезаны. Позади эти упыри, спереди тоже. Слева и справа высоченные сугробы. Побегу через них, и они отмутузят меня, как только забуксую в снегу. И даже сопротивляться не смогу.
— Всем здравствуйте, — я обернулся на триста шестьдесят градусов и цинично помахал рукой. — Вы, наверное, меня ищете?
Упыри подошли ближе и окружили. Один из них достал из кармана плеер с динамиком и включил запись. Батарейки почти сели, поэтому голос жутко замедлился и звучал прямо как в американских фильмах, когда похитители звонят, чтобы потребовать выкуп.
— Многим аристократам в школе не нравится твое поведение. Никому не нравится, когда гиена пытается строить из себя царя зверей. Это первое и единственное предупреждение. Если мы узнаем, что еще хотя бы один чистокровный одаренный пострадал от твоей наглости, то придем снова. В последний раз.
Большой палец незнакомца в перчатке вжался в «стоп». Он убрал плеер и врезал мне по лицу. Резко. Сильно. И, черт возьми, больно.
Я упал в центр круга и ноги его товарищей принялись колотить меня. Несильно. Чтобы не покалечить. Но больно. Я ни проронил ни слова, хотя удары одного из них становились все сильнее. Видимо от того, что он хотел, чтобы я стонал. Но я намеренно не делал этого. Хотя желание было.
В полной тишине удары прекратились. Наверняка лидер жестом приказал остановиться.
— Это все? — крикнул я, чувствуя, что хулиганы расходятся. — Побежали, пока я не поднялся, да?
Я встал на ноги и положил руку на живот. Он болел.
Глупо сейчас нарываться. Но еще глупее ходить после сегодняшнего дня и оглядываться. Нужно узнать, что это за подростки. А по комплекции, они очень смахивают на старшеклассников.
— Ребенка избили, — я улыбался, кажется, окровавленным ртом. — Домой побежали маме хвастаться о том, какие вы смелые, да? Впятером на малолетку. Еще кошку по дороге помучайте, герои!
Я сплюнул кровь на снег и ужаснулся. Главное, чтобы с внутренними органами все в порядке было. Все остальное заживет.
— А может один на один, а? Или кишка тонка? Да не бойтесь. Я ж вон, уже еле на ногах стою. Будет вам фора.
Один из ублюдков остановился. Другой безликий подошел к нему и попытался увести, схватив за руку. Но тот не поддался. Он вырвал локоть и пошел на меня.
— Ты самый смелый, да? — ухмыльнулся я, принимая стойку. — Тогда покажи на что способен. Может у тебя удар не девчачий. Как у других твоих друзей.
Удара долго ждать не пришлось.
Все шло по плану. Драться с человеком в полтора раза больше, прошедшего курс Боевых Искусств и надеяться победить — наивно. Вот если бы осталась способность отца, тогда может быть. Вселившись в этого, можно было бы попробовать за счет эффекта неожиданности раскидать остальных. Но способности отца больше нет, а йо-йо я даже из рюкзака достать не успею. Поэтому план остается тот же — получить по морде.
— Это все, чему тебя в школе научили? — сказал я и снова улыбнулся.
И следующий удар оказался гораздо сильнее. Как мне и было нужно. Именно после него я не смог устоять на ногах. Упал и замер, задержав дыхание.
План заключался именно в этом. Сделать вид, что они перестарались. Любой подросток включит голову, если поймет, что перегнул палку и, возможно, убил ребенка.
Я не мог видеть, что происходит, потому что лежал лицом вниз, но чувствовал, как напряжение в воздухе можно ножом резать. Еще через несколько секунд снег под ногами хулиганов захрустел. Кто-то из незнакомцев подошел ближе и положил руку мне на плечо. Перевернул.
Как только он снял перчатку и прикоснулся к моей шее, чтобы прощупать пульс, я открыл глаза, схватил его за балаклаву и сдернул маску с лица.
Глава 6. Лицо под маской
— Ты кто, черт возьми, такой? — процедил я, вглядываясь в лицо незнакомца.
Бритый под три миллиметра паренек с вытянутым лицом и массивным подбородком не растерялся. Его кулак тут же настиг меня в очередной раз. И теперь я отключился по-настоящему.
Темнота и тишина.
— Наконец-то ты очнулся, — Машка приложила руку к моему лбу. — Кажется, у тебя температура.
Она поднялась со стула и принялась стряхивать ртутный градусник.
Я огляделся. Это наша детская комната. Лежу на своей кровати. Все тело жутко болит.
— Как я здесь оказался? — мои губы еле шевелились.
Не похоже, что меня били еще после того, как я потерял сознание. Просто все те побои, которым я подвергся, не почувствовал с адреналином в крови.
— Баба Галя тебя нашла, — Машка повернулась к люстре, чтобы посмотреть опустилась ли красная полоса ниже тридцать шесть и шесть.
— Баба Галя? — нахмурился я. — Она ж только до магазина ходит и обратно.
— Ну да. Как раз у подъезда перед самым комендантским часом тебя и обнаружила.
— У подъезда? — произнес вслух я и задумался.
Значит подонки знают, где я живу. Чтобы не околел до смерти дотащили до дома. Хех. Еще бы в квартиру занесли. Но главное не это. Выходит, они либо следили за мной до этого — во что мне верится с трудом, либо это кто-то из моего ближайшего окружения. Тот, кто знает где я живу.
— С кем ты опять и что не поделил? — сестра раздраженно сунула градусник мне под мышку и уткнула руки в бока, изображая мамочку.
— А вот это вопрос, — задумался я. — Их было пятеро. Твоего возраста. Учатся в моей школе. Но разглядеть смог только одного.
— Кто это был?
— Я его не знаю. Короткостриженый. Родинка прямо под глазом. Левым. Вот тут.
— И все?
— Ага. Они были в масках, перчатках и темной одежде. Да и свет на улице не самый подходящий в это время. Для более точных описаний. Как фотограф, ты должна меня понять, — улыбнулся я.
Но Машка была сама серьезность.
— Значит ты не знаешь, что они от тебя хотели?
— Знаю. Чтобы я начал лизать зад аристократам.
— И все?
— Что значит «и все»? — возмутился я. — Они потребовали слишком многого.
— Костя, — моя сестра снова села на стул рядом и взяла меня за руку. — Скажи, что ты послушаешься.
— Я похож на самоубийцу? — поднял брови я. И когда Машка облегченно выдохнула, добавил: — Сперва нужно узнать, кто это такие. Рассказать, что детей обижать — это плохо.
— Костя, послушай…
— Маша, — перебил я ее, пока ушат нравоучений не полился мне в уши. — Они будут считать, что могут запугивать кого угодно, избивать детей на улице, пока кто-то не расскажет им, что так нельзя. Этим «кто-то» могу быть я. Но, как я уже сказал, я не самоубийца. Сперва нужно найти и наказать подонков. В конфликты с аристократами до того момента постараюсь не лезть. И печаткой электроников буду светить. Чтобы и на меня никто не покушался. Это тебя успокоит?
Моя сестра ничего не ответила. Лишь помотала головой и достала градусник. Посмотрела на температуру и дала таблетку анальгина.
— Встать можешь? — спросила она. — Или тебе еду сюда принести?
Ужин в постель? Неплохо. Даже если могу, не откажусь проваляться весь вечер в кровати.
— Лучше сюда, — ответил я. — И принеси, пожалуйста, телефон. Мне надо позвонить Жендосу.
Пока Машка гремела посудой на кухне, я набрал Жендоса и выяснил истинную причину ненависти Барт ко мне.
Оказывается этот ребенок поссорился с Юлей. Она обидела его какой-то детской фигней, а он не придумал ничего лучше, чем рассказать всю правду. Он признался, что никакой бизнес не принадлежит ему, а Костя Ракицкий все выдумал, чтобы девочка, которая втюрилась в него, отстала. Это была его детская попытка задеть за живое подружку, которая назвала его скупердяем, не желающим купить ей что-то там. Мол, он может и не обладает деньгами, но зато никто не пытается от него отделаться как от навязчивого репья.
И за живое задеть девочку ему удалось. Но, как истинный друг, он не сдал меня, оглядываясь на разговор, который не так давно состоялся у нас с Серым. Жендос сказал, что клининговой компанией на самом деле заведует моя мама. И вот как-то так срослось, что теперь я маменькин сынок и человек, который отказал одной из самых красивых девчонок в школе. От этого и лживые заявления в моей ориентации. Ну, конечно. Что могло обидеть девочку, считающую себя богиней красоты больше, чем попытка слить ее другу?