Никаких следов удушья, отравления ядовитым газом, ожогов или смертоносного, адского холода, что за несколько минут способен превратить человека в ледышку, ранок от кислоты на лапках или признаков нападения хищника.
По другую сторону «дырки» грызуну было комфортно, а значит, комфортно будет и человеку.
– Ты заслужил свободу, – сказал Олег и одним ударом ножа перерубил веревку.
«Крыса» несколько мгновений сидела не месте, точно не веря собственному счастью. Затем пискнула еще раз и деловито потрусила на восток, туда, где виднелись заросли кустарника.
А Олег оглянулся, проверяя, по-прежнему ли он один, и шагнул вперед.
Шагнув назад, Олег зацепился за растяжку палатки и едва не шлепнулся на спину.
– Эй, аккуратнее! – воскликнул Санек, а Вика хихикнула.
Она хихикала не переставая весь последний час, по поводу и без, и это раздражало Олега все сильнее… Как и все остальное, честно говоря, и компания одногруппников, еще утром казавшаяся такой классной, и погода, обманчиво солнечная днем и обернувшаяся моросью к вечеру.
И даже болгарское бренди «Сланчев бряг», мерзкое пойло, закупленное исключительно из-за дешевизны. На степуху особенно не зашикуешь, если у тебя нет богатых предков в той же Москве, а откуда им взяться у студентов из общаги?
– Может, тебе полежать? – спросил Колян, отрываясь от гитары, которую он обнимал ласково, точно женщину.
– Да я в порядке… – ответил Олег, с трудом ворочая языком. – Пойду я лучше… Набурлю… Нарублю, в смысле, дров, а то скоро прогорит все…
Даша и Маша зашептались, наклонившись друг к другу, на одинаково хищных, острых их мордочках появились улыбки… ну и плевать, пусть эти интердевочки гребаные сегодня друг друга в спальник затаскивают.
Он подобрал топор и пошел прочь от костра, от палаток, от натянутого над столом полога из полиэтилена. Волосы намокли, забравшиеся под рубаху струйки побежали по спине, под ногами захлюпало, но Олег не обратил на эти безобразия внимания. Плевать!
Понемногу темнело, и деревья сливались в черную зубчатую стену, в которой сухой ствол не отличишь от живого. Фонарик он забыл, а вернуться – значит признать, что он неудачник, не способный даже дров нарубить.
Ага, вот она, сухая покосившаяся береза… если срубить, то до утра хватит.
В этот самый момент Олега очень не вовремя замучила отрыжка – от отдушки «Сланчева бряга» мутило и щекотало в носу, казалось, что мерзкая жидкость вот-вот пойдет горлом. Но он справился с собой, матюгнулся как следует и замахнулся таким тяжелым и скользким топором.
Первый раз вообще не попал по стволу, но второй удар получился куда лучше.
– Ха! – победоносно воскликнул Олег, но как следует порадоваться не успел, поскольку лезвие соскользнуло с мокрой коры и с хрустом врубилось пониже левого колена. – Т-твою м-мать…
От боли перед глазами сначала потемнело, затем во мраке закружились огненные колеса. Опустить взгляд на собственную ногу, посмотреть, что с ней, он побоялся, так и остался стоять, пялясь перед собой.
А потом и вовсе забыл о том, что конечность пульсирует болью, что она почти наверняка перерублена. Потому что одно из цветастых пятен не пожелало рассеиваться, как прочие, так и осталось висеть радужным, слабо светящимся кругом около двух метров в поперечнике.
– Это еще что за хрень? – спросил Олег, пытаясь экстренно протрезветь.
Как комсомолец он не мог верить в магию или инопланетян, но научный материализм вкупе с прогрессивной социалистической наукой ни о чем подобном не упоминал…
На всякий случай несколько раз закрыл и открыл глаза, но видение и не подумало исчезать. Осторожно ткнул в него топором, но и это ни к чему не привело, даже сопротивления не ощутил.
Оглянулся туда, где остался их лагерь, где вновь загнусавил что-то Колян, подбренькивая себе на гитаре. Ну уж нет, этих уродов он не позовет и труса тоже не сыграет… Он сам, один узнает, что это такое, и только потом всем обязательно расскажет!
И Олег шагнул вперед.
Показалось, что падает в заполненный струями радужного огня колодец, что-то мягко надавило на лицо, на живот. Затем услышал нечто вроде хлопка, по глазам ударил яркий солнечный свет, ощутил такой жар, словно с опушки леса перенесся прямиком в натопленную баню.
– Вот это ничего себе… – пробормотал Олег, оглядываясь.
Утопленные в сырых сумерках березы и сосны Подмосковья сгинули без следа, их место занял серый песок, усыпанный каменюками всех форм и размеров, плоские холмы на горизонте, а еще дальше, над ними, горы, синеющие в вышине остроконечные вершины.