Но ты был — глубокими настойчивыми толчками, вызывающими непроизвольные спазмы мышц внутри — мое тело сопротивлялось и делало только хуже, потому что ты возбуждался сильнее. Ты рвано дышал и рычал сквозь зубы, когда я сжимала тебя, пытаясь не пустить глубже, и я не помню, что ты шептал, когда двигался во мне, единственное "моя Кейти" въелось в сознание, налипло грязными комьями, от которых, как и от твоего запаха, хочется отмыться. Я только дождусь, когда ты уйдешь.
— Твой ужин, Кейт, ты должна все съесть, — наконец, ты поворачиваешься ко мне и смотришь на меня затяжным проникновенным взглядом. Что-то в твоем лице неуловимо изменилось, и я не успеваю найти отличие, потому что уже в следующую секунду ты резко разворачиваешься и покидаешь комнату, непривычно громко хлопнув дверью. Тогда, лежа в облаке твоего аромата и ощущая остатки твоих прикосновений на коже, я не знала, что этот вечер был переломным для нас, для меня, для прежней Кейт Стефенсон, которая уже никогда не будет прежней. Я выберусь отсюда другой, перерожденной и перевоспитанной, с въевшимся навсегда страхом, который ты взращивал во мне с фанатичной любовью, такой же безумной, как и твоя любовь к цветам.
Проходит несколько дней прежде чем я избавляюсь от твоего присутствия в моем теле и голове: твой аромат, впитавшийся в постельное белье, заменяется на запах стирального порошка, твои поцелуи и ласки смываются водой и мочалкой, которой я безжалостно растираю кожу, болезненный дискомфорт от глубоких толчков притупляется и я вновь нахожу в себе силы бороться за жизнь: съедать все, что ты приносишь, с натянутой улыбкой говорить спасибо, покорно отвечать на вопросы и заглатывать глубже отвращение к тебе. Ты не должен знать моих истинных чувств, Алан, иначе у меня не будет ни шанса, и, пока ты считаешь меня особенной, я буду пользоваться этим.
Сейчас мы сидим за столом, сервированным, как и всегда, с утонченным вкусом: белоснежная скатерть, салфетки, блеск столового серебра и английский фарфор — меня тошнит от твоего педантичного порядка, и я боюсь нарушить его так же сильно, как мечтаю разрушить.
— Сегодня я выбрал французскую кухню: "бёф бургиньон", салат "нисуаз" и на десерт профитроли, — ты открываешь серебряный колпак и изящные всполохи тумана, идущего от льда, скрывают за собой наполненный мороженым десерт. Интересно, когда ты успеваешь готовить? Между уходом за цветами и кровавыми убийствами? Ты медленно обходишь стол и, взяв по дороге бутылку вина, подходишь ко мне. — Наверное, это кощунство: запивать французскую кухню итальянским вином, но я предпочитаю тосканские вина. Палео Россо — изумительное переплетение ноток вишни и шоколада. Тебе понравится, Кейт, — протягиваешь наполненный бокал и смотришь на меня цепким пристальным взглядом, будто пытаясь разгадать, что скрывается за моей молчаливой покорностью. Я подношу вино к губам и делаю маленький глоток, едва справляясь с нервным дыханием.
Господи, просто не стой так близко ко мне, Алан, иначе я не смогу даже сглотнуть.
— Ну как?
— Я не разбираюсь в винах, мистер... Алан, но оно не отталкивающее.
Твои губы чуть подрагивают в уголках и ты, постояв около меня еще несколько секунд, возвращаешься на место.
— Хочешь знать, чем занимается твоя мать?
Вскидываю голову, слишком резко для незаинтересованной, смирившейся жертвы, и ты прищуриваешь глаза, откидываясь на спинку стула и наверняка анализируя мою реакцию. Что-то жуткое и жестокое появляется в серой хмури, и я поджимаю губы, виновато улыбаясь.
— Нет.
— Почему?
— Потому что одно то, что она находится не здесь, делает ее куда более удачливой. И я не хочу думать, что в этой жизни ей всегда везло больше. С самого начала, — ты опять тянешь правду, не даешь время уйти от ответа и придумать ложь, впиваясь в меня строгим требовательным взглядом. Твое лицо каменеет и профессиональный интерес подталкивает к дальнейшим вопросам.
— Что ты имеешь в виду, говоря "с самого начала"? Ее детство? Я прав? Ее отец не трахал ее под носом у своей жены, не так ли?
— У нее была по-настоящему счастливая семья. Когда я была маленькой, она рассказывала, как дедушка брал ее с собой на рыбалку, учил управлять лодкой и готовить снасти. Они уезжали в лесной домик, построенный у озера, и проводили там несколько дней. И они просто ловили рыбу, понимаете? Без грязи, унижений и боли. Я всегда мечтала, чтобы мой отец был таким же, чтобы он видел во мне свою дочь, а не... И он... он всегда относился ко мне холодно.
— До определенного момента?