Не знаю, как долго я лежу после твоего ухода, с безразличием отмечая, что текущая из раны кровь уже порядком увлажнила простынь подо мной, но по-моему проходит целая вечность, прежде чем я нахожу в себе силы встать и пройти в ванную. Теплая вода смывает кровавые разводы с рук и я совершенно спокойно наблюдаю за тем, как белоснежная раковина покрывается причудливыми розовыми узорами. Они становятся насыщеннее, когда я оттираю от присохшей крови шею и грудь, и вспыхивают алым, когда я подставляю под струю воды левую руку, по которой до сих пор стекают ручейки крови.
— Рану нужно зашить, — вздрагиваю от неожиданности, услышав за спиной твой голос и послушно разворачиваюсь, стараясь не смотреть в ненавистное лицо монстра, исполосовавшего мое тело. Порезы на шее, груди и бедре не выглядят серьезными, но это не умаляет боли, которые они приносят, когда ты, смочив ватный тампон в анестетике, начинаешь их обрабатывать.
Осторожно и заботливо, так, будто мои ощущения, о господи, какая чушь! — тебя волнуют.
Ты молча готовишь необходимые инструменты, а я все также продолжаю смотреть в сторону, отчего-то ощущая дикую усталость.
Я устала от твоих игр, Алан.
— Я приготовил тебе сюрприз, — ты возвышаешься надо мной, легко управляя безвольным телом и поворачивая меня так, как тебе удобно. Прикусываю губу, когда игла прокалывает края раны, и судорожно выдыхаю, наконец, поднимая взгляд на тебя. Ты холоден и невозмутим, и от твоей недавней вспышки злости не осталось и следа. Ты занят зашиванием раны и не замечаешь того, с какой ненавистью я на тебя смотрю, не знаешь, какими мыслями забита моя голова: ужасными, жестокими. Я представляю, как беру нож и всаживаю его в твое горло, как разрезаю твое лицо в клочья и выкалываю глаза, оставляя окровавленные глазницы, как терзаю твою грудь глубокими ранами, превращая ее в решето.
Как избавляюсь от тебя. Навсегда.
Красочные формы твоей смерти оглушают и я не успеваю отвести взгляд, встречаясь с твоим, проницательным. Ты прищуриваешь глаза, рассматривая меня несколько секунд, и не даешь отвернуться, фиксируя за подбородок и прощупывая мои эмоции. Уголки твоих губ приподнимаются, и ты едва заметно улыбаешься, наконец отпуская меня и убирая использованные инструменты в специальный контейнер. Молча перевязываешь рану и клеишь пластырь на более глубокие порезы, пока я стряхиваю с себя навязчивые образы тебя мертвого.
— Я бы посоветовал тебе лучше контролировать эмоции, но тогда я буду лишен удовольствия лицезреть их, — ты шепчешь это на ухо, приблизившись вплотную и обхватив меня за шею теплой ладонью. Ласкаешь пальцами позвонки, касаешься губами уха и оставляешь влажные поцелуи чуть ниже, живо показывая контраст между нежностью и болью, что могут причинить твои руки. — Скажи, Кейт, как ты хочешь это сделать? Выстрел в голову? Яд? Или удушение? Могу поспорить, ни то, ни другое, слишком просто и слишком быстро. Ты бы выбрала нож, и не потому, что он более доступен, а потому что благодаря ему можно растянуть удовольствие. Я прав?
Киваю, уже не удивляясь твоему умению читать мысли, и думаю о том, что да, твоя смерть, мучительная смерть доставила бы мне удовольствие. Тут ты прав.
— Вот видишь, не так уж и сложно признаться себе в своих желаниях.
— Я признаюсь не себе. Ты задал мне вопрос.
— Как раз мне и так все ясно, — отстраняешься, крепко фиксируя мою голову и смотря на меня чуть менее строго. Ты оглаживаешь мои скулы большими пальцами и медленно, перехватывая мой выдох, целуешь, так нежно и трепетно, словно и не ты лишь недавно резал меня ножом. От усталости и опустошенности я отпускаю напряжение, перестаю контролировать собственный организм и отвечаю на поцелуй, впервые делая это не потому, что ты этого хочешь, а потому что мне это необходимо, после всего, что произошло со мной за последнее время. Я так устала от боли и страха, что согласна получить хоть каплю нежности даже от монстра, которого искренне ненавижу. Ненавижу так сильно, что становлюсь его отражением. Впрочем, именно это поможет мне избавиться от него, и в тот момент, когда я убью тебя, я пойму наконец, какое удовольствие может принести убийство.
Спасибо тебе...
Глава 18
Когда ты снимаешь повязку с моих глаз, я еще крепче зажмуриваюсь, будто боясь увидеть перед собой что-то ужасное и кровавое; я слышу твои неспешные шаги, звон стекла и то, как ты отодвигаешь стул, отчего его ножки с шумом скользят по паркету; я чувствую запах еды, зажженных свечей и тонкий аромат цветов. Мне не холодно — ты принес шикарное платье-свитер из кашемира, теплые носки и, судя по треску поленьев, дополнительно затопил камин, но дрожь страха вынуждает меня крепко свести колени и спрятать руки под стол, чтобы ты не заметил как дрожат мои пальцы.