— Можешь открывать.
Слушаюсь и медленно открываю глаза, натыкаясь на сервированный стол, полумрак комнаты, укутанной в рождественские огни и пламя свечей, и огромные панорамные окна, за которыми открывается прекрасный вид. Свет от гирлянды, свисающей с крыши дождевыми каплями, разбавляет тьму перед нами и превращает снег в желтое сверкающее покрывало, постепенно переходящее в черную глубину леса, обступившего дом высокой пугающей стеной. Я забываю, где я и с кем, завороженно вглядываясь в окно и ощущая как физические раны заживают, заменяясь на душевную агонию — стоит протянуть руку, как я вырвусь из этого ада и, преодолев преграду в виде стекла, оставлю тебя здесь, сидящим за праздничным столом в полном одиночестве.
— Нравится?
Ты, конечно, имеешь в виду праздничную атмосферу и приготовленный тобой ужин, поэтому я незаметно стряхиваю головой и улыбаюсь, как мне кажется, вполне искренне.
— Очень.
— Я помню, ты рассказывала о домике у озера, куда ездила твоя мама в детстве, и решил, что тебе понравится. С этой стороны озера не видно, — поясняешь ты, когда я бросаю быстрый взгляд в окно, — окна твоей комнаты выходят на него, так что полюбоваться им ты не сможешь. Пока. Быть может потом, когда мы приедем сюда в следующий раз, — ты говоришь это между делом, разливая вино по бокалам и открывая блестящие колпаки-крышки с тарелок, а я судорожно сглатываю, пряча приступ безысходности глубже. Ты строишь планы и говоришь о будущем, а я медленно увязаю в трясине твоего безумия и не могу загадывать дальше следующей минуты. Пока ты рядом будущего для меня не существует, понимаешь? И я не уверена, что доживу до следующего раза. — Выпьем? — не замечаю того момента, когда ты, закончив приготовления, садишься напротив и, обхватив изящными пальцами бокал, поднимаешь его выше. Смотришь на меня выжидающе строго и я, поморщившись от боли в плече, тоже поднимаю бокал. Все внутри меня переворачивается от ненормальности происходящего, но я улыбаюсь как глупая кукла только для того, чтобы угодить тебе и не навлечь на себя ярость.
— Где мы?
— Миннесота. Край тысячи озер и девственной природы... — ты говоришь несколько фактов о штате, а я не слышу, просто смотрю на твои губы и считаю мили, разделяющие меня и прежнюю Кейт Стефенсон. Огни гирлянд сливаются в сплошное огненное марево, и я физически чувствую, как проваливаюсь еще глубже, по самое горло, еще чуть-чуть и я скроюсь под толщей расстояния, оторвавшего меня от дома. — ..А ты как думаешь?
— Что? — лишь твой голос помогает мне выплыть из состояния обреченности, и я прочищаю горло, оттягивая время и делая глоток вина. Ты хмуришься, откидываясь на спинку стула, и склоняешь голову так, что твой взгляд из-под бровей кажется враждебным и злым. Тишина забивает воздух, делает его тяжелым и густым, отчего внутри нарастает тревога и тошнотворной воронкой — страх, который выбивает из меня неловкие объяснения: — Прости, прости меня, Алан, это все неожиданно. Ужин и... и свечи. Ведь еще не Рождество.
— Я не смогу провести с тобой Рождество.
— Ты уедешь? Надолго?
— Слишком много вопросов, Кейт, — изгибаешь брови, жестко обрывая меня и принимаясь за еду, и я виновато улыбаюсь, послушно нанизывая на вилку кусочек тушеного мяса. Оно просто тает во рту, и где-то на границе сознания я думаю о том, что ты был бы неплохим мужем и семьянином, ведь ты хорошо готовишь, любишь порядок и замечаешь любые мелочи, ты мог бы сделать женщину счастливой, если бы не таил в себе монстра; ты мог бы жить где-то на краю света, в сказочном и красивом месте, построив уютный дом; ты мог бы быть обыкновенным мужчиной, а не хладнокровным убийцей.
Черт, Алан!
Но ты выбрал себя настоящего.
Я прячу горечь мыслей в опущенном взгляде и тщательно пережевываю еду, словно это поможет мне не сломаться от собственных фантазий. Боль в руке удерживает на плаву и не дает мне провалиться в выдуманный мир, где тебя не существует вовсе, есть лишь я и снег за стеклом, а еще тишина, не исковерканная твоим присутствием. Я выпадаю из реальности, внезапно оказываясь возле окна и, прижимаясь к нему лбом, кладу ладонь на прохладную поверхность. Звуки исчезают и время поворачивается вспять, где я стою точно также, у окна, вглядываясь в завесу дождя и рассматривая твою удаляющуюся фигуру. Ты уходишь все дальше и дальше от цветочного магазина и больше никогда не возвращаешься.