— Чушь! Все чушь, ты больна.
— Вот как? Тогда почему ты до сих пор не рассказала правду своему другу-агенту? Почему так и не смогла привыкнуть к "свободной" жизни? Почему решила уйти из нее? Да потому что тебе надоело притворяться. Я права? Так вот, Кейт, я предлагаю тебе возможность — возможность быть собой. Просто позволь мне показать...
На последней ее фразе я громко стону и закрываю лицо руками, потому что признавать правду больно, она кромсает тело похуже заточенного ножа и лишает меня последних сил. Я затихаю внезапно и, почувствовав свободу от ее близости, убираю руки от лица. И сейчас мне не страшно, потому что на самом деле мне нечего терять. Уже нечего.
Я сажусь на край кровати и с сомнением принимаю предложенную одежду.
— Кто ты?
— Тот, кто помогал ему, а теперь будет помогать тебе, потому что он не мог ошибиться и потому что для этой роли он выбрал именно тебя. Вставай, Кейт, и помни: маленькая сучка, живущая здесь, — она дотрагивается до моего виска указательным пальцем и снижает голос до шепота: — Ничего не должна знать. Пусть это останется между нами, хорошо? Иначе она может все испортить, — проводит ладонью по волосам, успокаивая лаской, и улыбается, улыбается так очаровательно, что я не могу не улыбнуться в ответ.
— Хорошо.
Спи, моя маленькая Кейти, пока я, сама того не осознавая, пересекаю границы...
Эпилог
Штат Монтана, озеро Флатхед. Спустя восемь месяцев.
Мы останавливаемся на асфальтированной площадке, усыпанной мелкой каменной крошкой и исписанной различными надписями, начиная от "привет из Техаса!" заканчивая "я люблю тебя, Джейми". Чистый горный воздух и необъятные просторы водной глади кружат голову, и я довольно улыбаюсь, прищуривая глаза и вглядываясь в даль, туда, где лесной массив превращается в сплошное зеленое полотно. Прислоняюсь спиной к машине и запрокидываю голову вверх, слыша неспешные шаги Риты, остановившейся рядом и вставшей в точно такую же позу. Она закуривает сигарету, обдавая меня едким дымом и смешивая сладкий запах парфюма с горькими нотами табака, и, спустя несколько секунд молчания, спрашивает. Как всегда об одном:
— Ты не забыла принять таблетки?
— Не забыла.
И никогда не забуду, иначе маленькая Кейти, которую я усыпляю препаратами, может все испортить. А я не могу допустить этого, только не после того, как втянулась: испытала удовольствие от первого убийства и гордость от первого, созданного собственными руками шедевра. Не столь идеального, как у тебя, но все же... Я правда старалась, Алан.
— Где-то в тридцати милях отсюда находится национальный парк Глейшир. Арендуем место и переночуем там, — она стучит по трейлеру ладонью, а я пожимаю плечами. Без разницы где, главное, соблюдать осторожность. Перевожу взгляд на ее профиль и с интересом наблюдаю, как она зажимает сигарету губами, а потом, расслабив их, выпускает дым в прозрачный воздух.
— Тебе пора бросить. Мне не нравится запах дыма, — она закатывает глаза от недовольства, а потом игриво толкает меня плечом.
— Только не начинай. Ты напоминаешь мне его.
— Я — не он, иначе бы ты давно бросила. Пойду проверю как там Иззи.
На самом деле ее зовут Энн, но Рита предпочла дать свое имя. Ненадолго. Пока она не превратится в розу сорта Крими Иден, которую так напоминает. Прозрачно-белая кожа, блондинистые локоны и бледно-малиновые губы. У нее правильный аккуратный нос и светлые, почти как волосы, брови. Только ресницы, накрашенные черной тушью, марали чистоту, поэтому в первый же вечер я очистила их тоником, избавив невинный образ от порочной косметики.
Когда я захожу в трейлер, Иззи, лежащая на кровати, вздрагивает. Что-то мычит, дергая прикованными к стене руками и ногами, но, когда я прикладываю палец к губам, затихает и смотрит на меня полными слез глазами.
— Тшш, моя милая, ты должна вести себя хорошо, помнишь? — я сажусь возле нее, с приторно доброй улыбкой тяну к ней руку, чтобы вытереть слезы с ее скул, но она отворачивается, всем телом пытаясь отодвинуться дальше. И это злит, потому что она портит свою красоту, позволяет своей слабости оставить раздражение на коже. Скидываю с себя доброжелательность и, грубо обхватывая ее подбородок, фиксирую лицо, склоняюсь к нему ближе и с недовольством разглядываю оставленные кляпом натертости в уголках губ. — Ты плачешь. Я предупреждала тебя, что я сделаю, если ты не перестанешь это делат-ь. Предупреждала? — она кивает, и ее сердце бьется в разы быстрее, так, что грудь под тонкой футболкой, вторит его ударам.