Заплатил деньги — получил награду! Такое циничное отношение к благотворительности было довольно обычным делом в предпринимательской среде. Конечно, подобная подоплека подрывала высоконравственные основы бескорыстной жертвенности. На этом фоне прихотей, амбиций и эгоистических интересов толстосумов еще ярче выглядит деятельность тех предпринимателей, кто преследовал совершенно другие цели и руководствовался иными соображениями. Тех, кто бескорыстно приносил свои труды, таланты и огромные средства «на алтарь Отечества».
Глава 2. На благо России
Есть в истории имена, которые всегда будут вызывать уважение, восхищение, которые не покроет «патина «времени». Павел Михайлович Третьяков… Купец из Замоскворечья, выросший и воспитанный в общественной среде, довольно далекой от возвышенных эстетических интересов и нравственных побуждений; человек, не кончавший никаких учебных заведений и постигавший все исключительно своим умом и сердцем. Русский самородок, превративший дело служения национальным интересам в главную цель своей жизни. О его деятельности на пользу отечественной культуры известно много: опубликованы документы, исследования, воспоминания. Сохранилось много и неопубликованных материалов. Однако, знакомясь со всей массой информации, отражающей различные стороны судьбы этого замечательного человека, возникает ощущение, что «феномен Третьякова» до сих пор до конца не разгадан. Значение и масштабы его меценатства столь грандиозны и беспримерны, что заставляют снова и снова обращаться к его биографии, которая и для людей конца XX в. имеет не меньшее значение, чем для современников. Она — яркий образец истинного служения своему народу и стране.
В Москве 4 декабря 1898 г. в Лаврушинском переулке, в доме рядом со зданием, где размещалась «Городская художественная галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых», умер П. М. Третьяков. Происходил он из старинной, но сравнительно небогатой семьи купцов-торговцев. Его прадед, Елисей Мартынович, поселился в Москве в 1774 г., куда переехал из города Малый Ярославец. Сын его, Захар Елисеевич, в конце XVIII в. значился московским третьегильдейским купцом. Принадлежность к гильдии в то время определялась величиной объявленных капиталов, т. е. «стоимостью дела», и нахождение в третьей гильдии свидетельствовало о том, что Третьяковы не имели еще крупных средств, не входили в состав «именитого московского купечества», а являлись мелкими торговцами{101}.
У Захара Елисеевича было два сына: Михаил и Сергей. Старший, Михаил, московский купец второй гильдии (1801–1850) и был отцом Павла, а матерью — дочь богатого московского коммерсанта Александра Даниловна Борисова (1812–1899), на которой М. 3. Третьяков женился в 1831 г. В семье родилось девять детей: Павел — 1832 г., Сергей — 1834, Елизавета — 1835, Данило — 1836, София — 1839, Александра — 1843, Николай — 1844, Михаил — 1846, Надежда — 1849. Четверо из них (Данило, Александра, Николай, Михаил) умерли в детстве{102}.
Жили Третьяковы в Замоскворечье, в той части города за Москвой-рекой, которую образовывали четыре улицы: Якиманка, Ордынка, Полянка и Пятницкая, с множеством переулков и тупичков. В московском адрес-календаре на 1842 г. о старшем Третьякове говорится, что этот купец второй гильдии «жительство имеет» в Якиманской части, в Голутвинском переулке, в доме Рябушинского{103}. Здесь 15 декаря 1832 г., в день святого Павла, и родился Павел Третьяков. Этот район традиционно был заселен купечеством. Круг интересов большинства купеческих семей ограничивался лавкой (или амбаром), домом и церковью. Детей обучали дома, для чего нанимали учителей «в городе». Священник местного прихода, много лет близко знавший семью Третьяковых, позднее вспоминал: «Михаил Захарович был человек очень умный, мог говорить о чем угодно и говорил приятно, увлекательно… Детям он дал правильное полное домашнее образование. Учителя ходили на дом. Но родитель не оставлял детей с учителями одних. Он сам присматривал во время урока и строго следил за их обучением»{104}. Мы не знаем, кто были этими учителями и оказали ли они воздействие на формирование духовных и эстетических вкусов детей. Известно другое: отец был наделен природным умом и деловой сметкой, а мать была добрым и ласковым человеком, любила музыку и театр. Как заметила ее внучка, «Александра Даниловна писала с «запиночкой», но мило играла на фортепиано и по желанию отца играла перед гостями»{105}.
Дети росли в строгости, но постоянно ощущали любовь и заботу родителей. Однако никаких традиций собирательства в семье не было. В родительском доме их окружала довольно простая обстановка, и какие-либо траты «на пустяки» отец не допускал. Но были книги, и чтение их детьми всячески поощрялось. Именно любовь к чтению и была одной из самых ранних привязанностей старшего сына, Павла. Окружающий мир Замоскворечья, довольно патриархальный уклад жизни семьи, казалось бы, мало способствовали развитию эстетических вкусов и культурных наклонностей детей. И все же несомненно, что жажда познания огромного мира, лежавшего вне привычных рамок купеческих интересов, зародилась и получила развитие в доме родителей в юношеские годы. Друзьями детства его были сыновья владельца карандашной фабрики купца Г. Р. Рубинштейна, дом которого находился на Ордынке{106}.
Антон Григорьевич Рубинштейн (1829–1894) — блестящий пианист, дирижер, композитор, основатель первой русской консерватории в Петербурге (1862 г.), директором и профессором которой он был. Его брат, Николай Григорьевич Рубинштейн (1835–1881) — пианист, дирижер и организатор Московской консерватории (1866 г.), ее директор и профессор. Братья Рубинштейны оставили яркий след в истории русской культуры, и дружеские отношения с ними П. М. Третьяков поддерживал многие годы. Когда Н. Г. Рубинштейн предложил организовать в 1860 г. Московское отделение Русского музыкального общества, то П. М. Третьяков одним из первых откликнулся на это начинание, внес значительные пожертвования и стал пожизненным членом Музыкального общества{107}.
Старших сыновей М. 3. Третьяков довольно рано начал приучать к «торговым занятиям», и уже в 14–15 лет Павел и Сергей постоянно обязаны были находиться в лавках, где приобретали деловые навыки, коммерческие знания. К концу 40-х годов XIX в. Третьяковым принадлежало пять лавок в Старых торговых рядах между улицами Ильинкой и Варваркой{108}. Торговали Третьяковы исконным русским товаром — льняным полотном. После смерти отца в 1850 г. делами стала распоряжаться мать и старшие сыновья. Большое участие в деле принимал и приказчик Третьяковых, молодой В. Д. Коншин, который в 1852 г. породнился с семьей хозяев, женившись на сестре Павла и Сергея — Елизавете. (Одна из их дочерей, Александра — жена городского головы Н. А. Алексеева.) Он стал не только их зятем, но и компаньоном в образованном торговом доме под фирмой «Товарищество П. и С. братья Третьяковы и В. Коншин». Через много лет, уже после смерти С. М. и П. М. Третьяковых, в 1905 г., престарелый потомственный почетный гражданин и коммерции-советник В. Д. Коншин (ему было около 80 лет) вместе со своими детьми, внуками М. 3. Третьякова, «высочайшим именным указом» за «многолетнюю успешную деятельность на ниве торговли и промышленности» был возведен «в потомственное дворянское Российской империи достоинство»{109}.
В 1851 г. Третьяковы приобрели довольно вместительный дом купцов Шестовых, в котором позднее и возникла галерея. Это был старый двухэтажный особняк, переживший наполеоновское нашествие. Он стоял в глубине двора, а за ним был тенистый сад, в котором росли фруктовые деревья, кусты сирени, акации и шиповника, были разбиты цветники. «Садом пользовались много и с любовью», — вспоминала дочь П. М. Третьякова{110}. Процесс формирования личности П. М. Третьякова в детские и юношеские годы, складывание его эстетических вкусов, круга духовных интересов почти неизвестен. Вообще материалов о первых двадцати годах жизни этого выдающегося коллекционера и мецената чрезвычайно мало, и достоверных свидетельств об этом периоде почти не сохранилось. Из имеющихся же сведений можно заключить, что, помимо чтения, он живо интересовался театром и изобразительным искусством. О духовных запросах двадцатилетнего Павла Михайловича можно судить по его письмам. В октябре 1852 г. он отправился по делам в свою первую «дальнюю поездку» — в Петербург. По настоянию матери его сопровождал старый служащий семьи, который должен был уберечь молодого купца от «порочных искушений» большого и незнакомого города. Сын регулярно посылал матери письма-отчеты, в которых рассказывал о своем времяпрепровождении в имперской столице. Так, 17 октября он пишет о своем распорядке дня: «с 8-ми часов до 7-ми пью чай, путешествую по городу, обедаю и, наконец, в 7 часов в театре. Театр! Что за театры здесь. Что за артистические таланты, музыка и пр. Я видел Каратыгина, Мартынова, Самойлову (2-ую) и Орлову; кроме этих знаменитых артистов есть превосходные актеры: Максимов, Григорьев, Самойлова (1-ая), Читау, Сосницкая, Дюр и пр., хорош Морковецкий. Жулевой не видел еще. Орлова! Ваша любимица Орлова очаровала меня!..Был я два раза в Художественной академии, в Казанском соборе, в церкви Благовещенья, в Римско-католической церкви, в цирке, в пассаже и пр. Сравнивая Петербург с Москвой, нельзя поверить, что эти две столицы одного государства».