Указанные 50 тыс. рублей товарищеских взносов — это был лишь оборотный капитал, и таких средств не могло хватить для задуманной полной реконструкции лианозовского театра. Савва Тимофеевич по собственной инициативе взял на себя обязанность произвести полную перестройку здания. Он же приглашает архитектора Ф. О. Шехтеля, который согласился бесплатно подготовить проект и осуществить все необходимые строительные работы{360}. Реконструкция, а по сути дела новое строительство, началась в апреле 1902 г. и продолжалась до осени (25 октября здесь состоялся первый спектакль). Купец-меценат сам все это время проводил на стройке, лично вникал во все детали и часто даже ночевал тут же, в маленькой комнатке рядом с конторой, хотя его «палаццо» и находился совсем недалеко. Характерную сценку описал А. М. Горький: «Стоя на сцене с рулеткой в руках, в сюртуке, выпачканном известью, Морозов, пиная ногой какую-то раму, досадно говорил столярам: «Разве это работа?»{361}. Он не просто платил по счетам, но и относился к этому строительству как к своему кровному делу и, что уже совсем было необычно для «покровителя искусств», сам «пилил, забивал, красил» и даже разработал особую технику световых сценических эффектов.
За границей были заказаны многие новейшие технические приспособления для сцены и усовершенствованное электрическое оборудование. Именно энергией и усилиями мецената за короткий срок в центре Москвы было построено первоклассное театральное помещение со зрительным залом на 1300 мест, прекрасно оборудованное, со вкусом оформленное, где были созданы все условия для работы актеров, для осуществления любых, даже самых сложных сценических постановок.
Только само строительство обошлось С. Т. Морозову в 300 тыс. руб?{362} Общие же его расходы на Художественный театр в 1898–1903 гг. составили приблизительно 500 тыс. руб. Огромные, просто немыслимые средства, особенно если учесть, что подобных расходов не делали даже те меценаты, доходы которых были выше, чем у него (особняком стоит деятельность С. И. Мамонтова, о котором речь пойдет ниже). Как надо было любить сценическое искусство, любить людей театра, верить в силу новых театральных идей, чтобы несколько лет преданно служить делу, огромное значение которого раскрылось далеко не сразу. После завершения строительства, обращаясь к С. Т. Морозову, К. С. Станиславский говорил: «Для общества Вы выстроили себе рукотворный памятник, но для нас, свидетелей Вашей деятельности, Вы завершили сегодня памятник нерукотворный. В сегодняшний день, радостный для нас и искусства, я приветствую Вас как щедрого русского мецената, избравшего область искусства для идейного служения обществу. Я радуюсь и тому, что русский театр нашел своего Морозова, подобно тому как художество дождалось своего Третьякова»{363}. Сколько в этих словах великого режиссера и актера благодарности и признания!
Весной 1904 г. Савва Тимофеевич слагает с себя звание председателя правления товарищества и в силу ряда причин отходит от близкого участия в делах Художественного театра, но свой паевой взнос оставляет. К этому времени театр стоял крепко, стал признанным авторитетом и в финансовом отношении превратился в полностью платежеспособное предприятие. В силу этого он больше уже и не нуждался ни в каких субсидиях. Под влиянием А. М. Горького и М. Ф. Андреевой меценат увлекается замыслом создания еще одного театра, однако обстоятельства не позволили осуществиться этому проекту.
Есть все основания утверждать, что только поддержка С. Т. Морозова помогла Художественному театру пережить «черные денечки», встать, что называется, на ноги и обрести собственный дом. О судьбаносном значении помощи мецената всегда помнили инициаторы создания и бессменные руководители театра. В 1910 г. К. С. Станиславский писал: «Он не только поддержал дело материально, но он встал в ряды его деятелей, не боясь самой трудной, неблагодарной и черной работы» и добавлял, что без Саввы Тимофеевича дело не выдержало бы и полгода{364}. В свою очередь, на тридцатипятилетнем юбилее Московского Художественного академического театра им. А. М. Горького в 1932 г. (это название театр получил в 1919 г.) В. И. Немирович-Данченко говорил: «Если бы не С. Т. Морозов (мимо имени которого нельзя здесь пройти), мы бы, может быть, уже давно-давно перестали существовать»{365}.
Выдающаяся роль купца-мецената в деле поддержки Художественного театра ставит имя Саввы Тимофеевича Морозова в один ряд с теми, кто беззаветно служил национальной культуре, оказывал развитию русской духовной традиции реальную помощь и такие неоценимые услуги, о которых нельзя забывать.
Глава 4. Подвижник прогресса
В русском языке существует довольно редко теперь употребляемое понятие «подвижник», смысл которого выдающийся русский лексикограф и писатель Владимир Иванович Даль объясняет так: человек, «славный великими делами на каком-либо поприще; доблестный деятель»{366}. Именно такой личностью и был русский купец Савва Иванович Мамонтов (1841–1918). Он прожил большую, яркую и сложную жизнь: родился в глухом «медвежьем углу» российской глубинки в мрачную эпоху «Николая Палкина» (Николая I), пережил четырех царей, крушение самодержавия и умер уже при Советской власти в «красной Москве». Был одним из выдающихся отечественных предпринимателей, и с его именем связано создание нескольких крупных предприятий. Однако, если бы его биография ограничивалась только этим, то вряд ли она представляла значительный интерес для тех, кто не является историком-профессионалом. Бескорыстное служение отечественной культуре, делу развития новых ее направлений, неустанный поиск оригинальных художественных форм в театре, музыке, изобразительном искусстве и всемерная поддержка новых дарований — именно это обессмертило имя С. И. Мамонтова.
Без преувеличения можно сказать, что если в любой аудитории задать вопрос о том, кто относится к числу известных покровителей искусства в России, то почти наверняка одним из первых (если не самым первым) будет назван G. И. Мамонтов. Такой ответ вполне закономерен. Творческая судьба С. В. Рахманинова, К. А. Коровина, Н. А. Римского-Корсакова, М. А. Врубеля, И. Е. Репина, Ф. И. Шаляпина, И. И. Левитана, М. М. Ипполитова-Иванова и ряда других ярких и самобытных представителей национальной культуры в большей или меньшей степени связана с этим меценатом. О его «жизни в искусстве» написаны специальные исследования{367}. О нем много говорится и в работах, посвященных как общим процессам художественного творчества второй половины XIX в., так и в тех, где рассматриваются биографии отдельных художников, композиторов, артистов. Причем, С. И. Мамонтов был одним из немногих меценатов в России, который не только понимал прекрасное, стремился культивировать и пропагандировать его, но и имел определенные творческие данные: неплохо пел (учился пению в Италии), писал музыку, сочинял стихи и пьесы, разрабатывал новую технологию изготовления керамики, создавал скульптурные произведения. По справедливому замечанию К. С. Станиславского, «трудно охватить и оценить его многогранный талант, сложную природу, красивую жизнь, многостороннюю деятельность»{368}.
В отдельном очерке невозможно обрисовать даже наиболее примечательные страницы жизни этого разностороннего человека. Учитывая, что «мамонтоведением» уже многое изучено и описано, обратимся в первую очередь к тем страницам его жизни, о которых известно немного или которые не освящены совсем. В данном случае исследователям чрезвычайно повезло: в их распоряжении имеется личный фонд С. И. Мамонтова, находящийся в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ. Ф. 799), включающий письма Саввы Ивановича и различных его корреспондентов, собственные биографические заметки, воспоминания некоторых близких ему лиц, альбомы семейных фотографий и т. д. Это вообще большая удача, особенно если учесть, что аналогичных собраний документов, отражающих жизнь и деятельность многих других предпринимателей-меценатов почти не сохранилось. Кроме того, о Савве Ивановиче писали мемуаристы, его деятельность обсуждалась и освещалась в прессе, о нем говорится и в других источниках. Все это позволяет надежно документировать почти все важнейшие вехи его биографии.