Хембри свистнул. Через несколько секунд появилась стройная молодая женщина, чуть меньше или чуть больше двадцати, у нее были оранжево-голубые волосы и неимоверное число проколов для всевозможного пирсинга. От него не пострадал только один участочек в верхней части уха, но, возможно, она берегла его для чего-то особенного, вроде рождественских украшений.
– Это Мелинда. Она проходит у нас практику в этом семестре. Мелинда, это Карсон Райдер. Хоть он у нашего мэра и лучший офицер этого года, причесывать волосы так и не научился.
– А мне нравится, – сказала Мелинда, разглядывая меня. – Панковское ретро при соответствующем лице выглядит круто.
– Да это не прическа, – хихикнул Хембри, – это он просто волосы так сушит – открывает в машине окно и сушит. Мелинда, расскажи детективу Райдеру про ювелирные украшения жертвы.
– Убогая дешевка. Штамповка, даже не литье. Качество действительно очень низкое.
– А символы эти, они что-нибудь означают? – спросил я.
– Тут мешанина. Что-то от готики – мечи, магические пятиугольники; кое-что уже ближе к нашим дням – колдовские символы. Между ними есть пересечения, но не много.
– Может, она совершала какое-то персонифицированное действо, вроде посланий у сатанистов?
– Если и так, то специального языка для этого она не знала.
Хембри отпустил нашего консультанта по орнаментам. Отходила она от нас как-то осторожно, и я подумал, что бы она еще могла себе проколоть.
– У вас остается еще один важный вопрос, Карсон, – предположил Хембри.
– Что за вещество, похожее по цвету на хну, было найдено в складках ее кожи?
– Точно, попал! Это серьезный вопрос, – ответил он. – А было это не что иное, Карсон, как красная глина.
– Обычная старая грязь? – Я задумался на мгновение. Теперь его шутка о зомби неожиданно приобретала смысл. – Так ты хотел сказать, что эта женщина, перед тем как попасть в мотель, была похоронена, а потом эксгумирована?
Он ухмыльнулся.
– Думаю, что некоторые просто не смогут с этим смириться.
Я вернулся в офис и рассказал об этих новостях Гарри. – Странновато и диковато, – сказал он, напяливая на шею такой ядовито-желтый галстук, что лимон отдыхает. – Свечи и цветы – ладно, еще куда ни шло: злоумышленнику нужно было чем-то украсить сцену. Но выкапывание из могилы – это уже несколько чересчур.
Зазвонил телефон, и я быстро схватил трубку. Это был Хембри.
– Женщина из мотеля по-прежнему остается загадкой, Карсон. Но я обнаружил один любопытный отпечаток из этой комнаты. Точно такой же три года назад сняли при подаче заявления на получение паспорта. Это Рубин Койл. Адвокат компании «Хамерле, Мелбайн и Payс». Глаза голубые, волосы каштановые. Сорок четыре года. Рост метр семьдесят восемь, вес около…
– Стоп, откуда ты взял всю эту информацию?
– Так ведь он объявлен в розыск. Полицией Мобила, кстати. Считается пропавшим без вести. Вы там, ребята, хоть иногда между собой общаетесь?
Глава 5
– Проклятые овощи, – прорычал детектив Джим Смитсон, разворачивая салфетку. Когда мы с Гарри вошли в его маленький кабинет с табличкой «Пропавшие без вести», он сидел, подперев одной рукой свой пухлый подбородок, а другой поднося ко рту некий бледный объект.
– Прости, Джим, не понял, – сказал я. – Овощи? Смитсон покачал головой, и складки на его шее затряслись.
– Все эта долбанная диета. Сырые овощи и фрукты, – горестно произнес он, возвращая предмет на салфетку. – Как бы вам понравилось просыпаться поутру рядом с вот этим?
– Картофель фри? – спросил я.
– Это кусочек пастернака, Райдер. Просто он уже немного потемнел. Я думаю, что это несвежий пастернак. Они почему-то не ставят на нем дату.
– Я этого не знал, – сказал я. – У меня никогда не было пастернака.
Смитсон уставился на жалкий ломтик.
– Вот этот единственный кусочек пастернака – весь мой ленч. Доктор сказал, чтобы я сбросил пятнадцать килограммов. Знаете, у меня же повышенный сахар.
– Мне очень жаль. – Это было все, что пришло мне в голову. Смитсон засопел, взял отточенный карандаш наколол пастернак, занес его над корзиной для бумаг и передернувшись от отвращения, бросил в мусор.
Тут заговорил Гарри:
– Джим, нехорошо оставлять себя без еды.
– Не беспокойся обо мне, Гарри, – ответил Смитсон. – У меня в ящике есть еще кольраби.
Он тяжело подвинулся на своем сиденье, и полиэстер на его мощном заду, вступив в единоборство с винилом стула, звонко заскрипел. Ему было за пятьдесят, он уже всей душой стремился на пенсию и дорабатывал оставшийся срок при содействии кого-нибудь из молодых детективов в отделе пропавших без вести. Смитсон уныло взглянул на Гарри.